– Прости, я знаю, что ты устал, но дело важное! – выпалила Нелидова, буквально врываясь в кабинет. – Ты должен принять пациентку!

– Я должен? – переспросил он.

– Ну, я бы о-о-очень тебя просила ее принять, – смягчила она тон.

– Ты же в курсе, что у меня все койки заняты? Почему Тактаров не берет? У него всегда есть места!

– Он уперся.

– Основания?

– Есть проблемка: пациентка – онкологическая больная.

– Ее что, из хосписа доставили?

– Нет, она прошла два курса химии и теперь лечится амбулаторно. Упала на балконе, сломала лодыжку…

– Она хочет, чтобы мы лечили ее от онкологии?

– Нет, только от перелома, разумеется!

– Тогда не вижу проблемы!

– А Тактаров видит.

– Сдается мне, проблема для него – отсутствие квот на этот вид операций, – скривился Мономах. – Он сейчас рубит капусту по тазобедренным суставам!

– Согласна, – вздохнула Нелидова. – Но Тактаров привел кучу аргументов против принятия этой пациентки.

– Например?

– Ей требуются особые препараты.

– Они у нее есть?

– Да. А еще у нее может наступить кризис, с которым мы не справимся в силу специфики ее заболевания…

– Во время операции с любым больным может случиться кризис, не имеющий отношения к его сопутствующим заболеваниям! В общем, как обычно – сказка про белого бычка: Тактаров просто не желает заниматься тем, за что получает зарплату, и хочет делать только «денежные» операции. Ты бы могла ему приказать – это вполне в твоих полномочиях!

– Да, но ты же в курсе, чей он человек?

– Муратова?

– А чей человек Муратов?

– Чей?

– Если бы я знала, то уже разобралась бы с этим! Проблема в том, что Муратов давно сидел бы за решеткой, если бы не имел волосатой лапы. Ты не представляешь, как я старалась выведать, кто его прикрывает, – все безрезультатно!

– И из-за того, что боишься тронуть Тактарова, ты решила действовать по принципу «не тронь дерьмо, чтобы не воняло», а я должен отдуваться?

– Ну… да, как-то так.

– А если я откажусь, ты воспользуешься властью и заставишь меня?

Нелидова тяжело вздохнула.

– Я не хочу этого делать, – сказала она. – Но я надавлю на больное: подумай о пациентке, ведь ей и так нелегко! Что нам делать? Отправлять ее в другую больницу? Я могу, но ты же в курсе, что у нас проходит проверка? Членов комиссии может заинтересовать, почему мы отказались госпитализировать больную…

– Хорошо, я ее возьму, – перебил Мономах. – Но тебе придется самой придумать, куда ее девать: я не могу сунуть ее в коридор и никого не могу выставить из палаты!

– Что, правда нет свободных коек?

– А ты думала, я шучу? Есть, правда, один вариантик, но он тебе не понравится.

– Мне сейчас понравится буквально все: вываливай свой «вариантик»!

– Одна ВИП-палата свободна.

– Но…

– Я же говорил!

– Хорошо, пусть будет ВИП.

– Ты серьезно?

– Пока полежит там: все равно нет претендентов. Даст бог, завтра прооперируешь ее, полежит в реанимации сутки, а там… В общем, это ненадолго. Спасибо за понимание!

– Не злоупотребляй!

– Постараюсь. Ты когда сегодня освобождаешься?

– Видимо, в ночи.

– Понятно. У нас все хорошо?

Это был вопрос, отвечать на который Мономаху было неудобно. Он знал, что должен не просто принять решение, но и взять на себя ответственность – черт подери, как же это трудно! Если бы только Нелидова не была его начальницей… Но и в этом случае все оказалось бы столь же непросто!

– Все отлично, – бодро ответил он, ненавидя себя за лицемерие и трусость. Чмокнув его в щеку, Нелидова выплыла из кабинета, довольная собой и окружающим миром.

– Это очень плохая новость! – тяжело вздохнул генерал-майор юстиции Кириенко, откидываясь на спинку своего удобного, но довольно старого кресла. Его секретарша давно умоляла произвести в кабинете шефа ремонт, но он упирался, говоря, что ему недолго осталось здесь сидеть, а тот, кто придет на его место, в любом случае устроит все по своему желанию. Кириенко искренне надеялся, что его преемником станет не кто иной, как Алла Суркова, которая и сообщила ему «пренеприятнейшее известие».