Дома меня ждал не только папа, но и горячий ужин. Я впервые за этот день смогла расслабиться, уплетая жареную картошку с домашними солеными огурцами.

- Не обедала, что ли? – проворчал отец, видя с каким аппетитом я поглощаю еду.

- Работы было много.

Я снова вроде и не врала, но всю правду не говорила. Паршивая наметилась тенденция.

- Но ты справляешься? – уточнил папа.

- Конечно.

- Это хорошо. Повезло тебе, Алис, с Крыловым. Я бы вряд ли тебя пристроил даже на половину такой зарплаты, а сама и вовсе бы пошла черти куда.

- Ты так говоришь, как будто я совсем никчемная.

- Ты у меня умница, но сама знаешь…

Я знала, конечно. Мало кто из моих одноклассниц хорошо устроился, оставшись в городе. Местное образование – бестолковые корочки и никаких перспектив. С ними торгуют за прилавком едой или мобильниками. На эти вакансии всегда большой спрос. На них же большая текучка и смешная зарплата, которая становится крошечной после всех штрафов.

Повезло тем, кто пробился до Москвы. А меня и вовсе считали ведьмой. Все сразу. Учеба в столице и место в администрации. Но неудивительно, ведь я невеста Гриши Крылова.

- Что задумалась? – прервал папа мои вполне обычные мысли о рутине и собственном сомнительном везении.

Если я продолжу в том же духе, то удеру даже от отца. Туда, где меня заставят забыть обо всем. Но нельзя! Я должна поговорить с Гришей сначала.

Нет-нет-нет.

Никаких сначала. Я просто должна порвать с Крыловым и больше никогда не переступать порог той квартиры. И ключ выкину.

- Задумалась, да, - кивнула я отцу. – Где мамины амфоры и краски?

- В кладовке, кажется, все. А что?

- Порисовать хочу. Давай достанем.

Отец никогда не сопротивлялся, если я предлагала покопаться в маминых вещах. Он почти бегом рванул на веранду и выкатил мне амфору, которую мама сделала незадолго до смерти. Там же были и специальные краски и топ для стойкости. Но они не сразу нашлись.

- Здесь черт ногу сломит. Кажется, Света все складывала на дальних полках. Вот… Это все?

Я обсмотрела его добычу и кивнула.

- Мне хватит, пожалуй.

- Тогда рисуй, а я тут разберу немного.

Я усмехнулась. Папино «немного» значило – весь вечер и, возможно, завтрашнее утро.

- Мама бы тебя отругала за это «рисуй», - ехидно отметила я.

Он только рукой махнул.

- Ну расписывай. Какая разница. Не лепить, а ваять. Не рисовать, а писать. Фигня какая. Это же просто слова.

И отец нырнул с головой в кладовку. Я же сходила в комнату, взяла мамину старую куртку и устроилась прямо на веранде. Было еще не так холодно, и я не хотела работать в доме из-за специфического запаха краски.

Мне нравилось расписывать мамины горшки, амфоры, вазы. Она любила глину, а я краски. К сожалению, осталось не так много ее керамики.

Прогоняя грусть, я вся растворилась в творчестве. Мне не нужны были наметки и эскизы, я прекрасно чувствовала цвет и форму интуитивно.

Прошло три часа. На улице совсем стемнело, и в свете тусклой лампы я уже не могла продолжать. Руки мерзли, но я все еже закончила и позвала папу посмотреть.

- Это удивительно, Алиска. Не представляю, как ты это делаешь.

- Все мы немного гении в своем любимом деле, - ответила я любимой маминой фразой.

И папа по привычке стал спорить.

- Только не я.

- Ты тоже. Наш дом ты построил сам, и сам его сделал идеально уютным.

- Поэтому ты сбежала от меня в квартиру? – поддел он, ущипнув меня за кончик носа.

- Ау! Па! Я не сбежала. Просто…

- Да знаю, знаю. Квартира в центре, тебе только дорогу перейти – и на работе. А мы в глуши. Я просто дразню тебя, Алиска. Очень рад, что ты приехала. Выпьешь чаю или сразу такси?

- Я останусь дома сегодня. И чаю выпью с удовольствием, папочка. Бросай свой идеальный порядок. Пойдем.