С 28 ноября 2014 года – почетный консул Донецкой Народной Республики в России.

В феврале 2015 года включен в список лиц и компаний, которых в ЕС считают ответственными за дестабилизацию ситуации на востоке Украины.

С. КОРЗУН: А, правда, что Вас назвали Иосифом в честь Сталина?

И. КОБЗОН: Никогда.

С. КОРЗУН: Это легенда такая бытует.

И. КОБЗОН: Мама была батрачкой и синеблузницей. И у нее был любимый дядя, который спасал, помогал их семье, очень бедно они жили в Каменец-Подольской области. Доражнее такое местечко. И у нее был любимый дядя, которого звали Иосиф. И она меня назвала в честь своего дяди Иосифом. Никакого отношения к Сталину это имя не имело.

С. КОРЗУН: А к Сталину как относитесь?

И. КОБЗОН: К Сталину тоже не имело никакого отношения имя Иосиф. Он был Сосо Джугашвили. Это его уже перевели так.

С. КОРЗУН: Он в историю вошел, как Иосиф Виссарионович.

И. КОБЗОН: Да у меня много случаев смешных с этим связано. Вспоминаю, когда шутили мои коллеги, кто-нибудь проходит и говорит: «Ой, как отчество Иосифа?» Ну, еще когда молод был. Ну, и они: «Виссарионович». Подходили и говорили: «Иосиф Виссарионович, можно к Вам обратиться?» Я понимал, что это разыгрывают друзья, ну, ничего страшного. Я очень хорошо отношусь. Когда начинаешь рассказывать моим молодым коллегам, что я выступал дважды перед Иосифом Виссарионовичем, все думают: «Ну, врать ты горазд!» Но это правда, потому что в 1946 году, когда мне было 9 лет, я был победителем всеукраинской школьной олимпиады. И как победитель представлял Украину на всесоюзной олимпиаде в кремлевском театре. И вот там в ложе сидел Иосиф Виссарионович Сталин, а я пел «Летят перелетные птицы».

Потом через год в 1948 году на таком же концерте в том же театре я пел тоже Блантера песню «Пшеница золотая». Так что дважды я выступал перед вождем.

С. КОРЗУН: Какое ощущение? Был какой-то пиитет в то время?

И. КОБЗОН: Никакого.

С. КОРЗУН: Он не показывался. Он в ложе сидел, его не было видно.

И. КОБЗОН: Как не было видно? Я выступал на сцене, там не было такой большой сцены, как, скажем, во Дворце съездов, там совсем короткое расстояние до ложи было. Метров 10, я видел его отлично, когда я вышел. Я просто боялся смотреть на него. Это другой вопрос, ребенком. А взрослые люди просто уходили за кулисы и падали в обморок. Потому что, ну, что делать? Это вождь, это бог и царь, все равно, что спустился на землю, что-то такое небесное. Поэтому я вспоминаю это с таким волнением.

С. КОРЗУН: Вы, наверное, перед всеми руководителями нашей страны пели? Начиная со Сталина.

И. КОБЗОН: Пел, да. Только я не согласен с этим определением наших современных журналистов, Ваших коллег. «Кремлевский соловей». Они знать не знают, и им не понятно, что выступать в Кремле было высокой честью. Тогда можно назвать так. Если я кремлевский соловей, который пел, как Вы говорите, перед всеми вождями, то, как же относить к этому Майю Плисецкую, Галину Уланову, Владимира Атлантова и других. Я могу перечислять… Это была планка. Если уж тебя позвали на какое-то событийное выступление в Кремль, значит, ты попал в высшую элиту.

С. КОРЗУН: Правда, что Вы Островского, будучи студентом, долго уговаривали, чтобы он Вас взял на какой-то концерт сэлф-мэйд-человек. Добивались успеха.

И. КОБЗОН: Я не так ему надоел, как Матильде Ефимовне. Царствие Небесное обоим.

С. КОРЗУН: Супруге?

И. КОБЗОН: Супруга его, она уже устала. Я когда звонил, она говорит: кто спрашивает Аркадия Ильича? Я говорю: это вокалист. Я не знал, как себя назвать. Понятия она не имеет, кто такой Кобзон. Она говорит: «Аркадий Ильич занят, звоните завтра». Ну, завтра, послезавтра и т. д. Наконец, я ей настолько надоел, что он сказала: «Аркаша, возьми, пожалуйста, трубку. Меня этот твой студент уже просто замучил. Не могу больше». И вот тогда Аркадий Ильич мне сказал: «Ну, приходите, послушаем, что Вы хотите». Вот началась дружба с этим человеком. Я, вообще, вырос, как певец, в эпоху ренессанса. Не было ни одного выдающегося композитора, с кем бы я не работал. Начиная от Шостаковича – Хренников, Островский, Колмановский, Фельцман, Фрадкин, Блантер, Соловьев-Седой. Я со всеми работал. Это была эпоха фантастическая, послевоенная песенная эпоха. Когда были самые лучшие песни, самые лучшие стихи. В песне работали Матусовский, Долматовский, Ошанин, Рождественский, Евтушенко, Ваншенкин, Гамзатов и т. д. Какие фантастические имена работали.