Пока Таня пялилась с открытым ртом на лыбящегося тигра, волк дотолкал букет до её ног и пытался обвить их своей тушей, преданно заглядывая в лицо.

- Что с ним? – не сдержалась девушка, отрывая от земли стопу и собираясь рискнуть сделать шаг.

- Обнюхался лунной травы, - пискнула Ким, отлипнув от Бача и дёргая его за ремень в попытке вытащит из норки.

- При чём здесь трава? – машинально потёрла Таня нос и скосилась на невменяемого волка, вернувшего в плен поднятую ногу и трущегося об неё мордой.

- Так для них она дурманящая, - пожала плечами синсигат. – Они её нюхают во время гона, а потом устраивают… чёрте что.

- А делать-то чего? – взвизгнула Татьяна, вздрагивая каждый раз, как озабоченный волчара чесался об неё боками. Двойственное чувство. Вроде и страшно, а местами смешно до слёз. Этакий домашний пушистик, выпрашивающий ласку. – Пока он не устроил чёрте что.

- Отвлеки его, - пропыхтел Бач, сплёвывая землю и тряся головой.

- Как? – чуть не плача пропищала Таня.

- Ну, не знаю, - пожал плечами ишигак. – Погладь его, что ли. За ушком почеши.

Татьяна чуть не упала в обморок, услышав предложение Бача. За ушком почеши… С ума сошёл? Это шпиц, по его мнению? Да такое чудовище, размером с приличного пони, бедную собачонку по одному зубу разотрёт и не заметит. Только ждать, пока он разойдётся и начнёт устраивать чёрте чего, не стоило, поэтому Таня наклонилась, зажмурилась и накрыла трясущейся рукой шерсть.

Гор замер, издал непонятный звук, что-то похожее на открывающуюся бутылку с газировкой, и дёрнул лапами, прижимаясь к ладони. Таня от неожиданности попыталась отпрянут, но переборола страх и погрузилась в нежную шелковистость пальцами. На удивление, шерсть была густой, мягкой, пружинистой, и с каждым поглаживанием по ней, Танюша впадала в транс, млея от расползающегося тепла, утопая в серых озёрах, светящихся, как две луны.

Пока девушка с волком прощупывали друг друга на прочность, Бач вытягивал из-под серой туши лунную травку и оттаскивал её подальше, намереваясь закопать и избавится от дурманящей вони, а тигр напряжённо наблюдал за ласковыми игрищами парочки, всё больше сползая радостью с морды и приобретая угрюмый вид.

Волку же было хорошо. Да что там. Ему было лучше всех. Лёгкая эйфория, кружащая голову, сладкий запах травы, сплетающийся с живительным ароматом самочки, нежные руки, зарывающиеся в шерсть и потирающие за ушами. Гор урчал, как жирный котяра на мартовской свадьбе, поскуливал, как кутёнок, уткнувшийся в молочное брюхо матери, булькал так, будто по венам бежала не кровь, а игристое вино из погреба Хвоща – гнома, доставляющего во все дворцы лучшие горячительные напитки. В общем, Тауро был счастлив, как никогда в своей жизни. В этот момент Гор готов был лишиться хвоста, что являлось позором для каждого волка, лишь бы он длился вечно.

Через некоторое время парня стало отпускать. Эйфория сменилась отрезвлением, а головокружение перешло в головную боль, лёгкость переползла в тошнотворную тяжесть, а слизистую носа чесало до слёз в глазах. Нужно было срочно перекидываться в человека, чтобы минимизировать ломку волка, но рядом стояла девушка, а сверкать голым задом в планы Гориала, старшего сына короля Затура, в планы не входило. Это во время гона, среди своих волков можно было светить ляжками, а при Тане, такой нежной и ранимой, хвалится наготой не стоило.

На то, чтобы отползти, скрыться за кустами, скинуть личину, отлежаться и привести себя в порядок, сил не осталось. Слишком крепкая попалась трава, и слишком сладкая оказалась самка. Так Гор и лежал, пряча несчастную морду в лапы.