Дин в будущем не раз задавал себе вопрос почему он тогда ушел, не обхитрил отца, не спрятался где-то рядом. Но ответ был очевиден – он настолько привык подчиняться отцу, выполнять любую его волю, что даже не посмел думать поступить иначе.

До хижины Дин добрался почти мгновенно, от быстрого бега кровь стучала в висках. Трясущимися руками он запихнул в рюкзак еду и свитер, обвел взглядом темную комнату, и бросился прочь, стараясь ни о чем не думать. У него почти получалось.

Фонарем он осветил нарисованную отцом от руки карту леса и ближайших территорий. Рядом, примерно в двух неделях ходьбы, располагалось одно поселение, обведенное на карте в круг с подрисованным знаком вопроса рядом. Дин предположил, что знак вопроса означает неуверенность отца в расположении этого поселения, но все же решил рискнуть, потому что до следующих двух он мог не добраться и за месяц.

Дин решил не идти, а бежать пока есть силы. К тому же в беге утопали все его мысли, страхи и сомнения. Чтобы примерно понимать пройденное расстояние, Дин считал шаги. К исходу примерно пяти километров он перешел на шаг, стараясь восстановить дыхание.

Ближе к рассвету Дин решил устроить привал. Он долго выбирал невысокое дерево, на котором можно устроиться. Разбирать палатку не было сил, поэтому Дин залез на самую крупную ветку раскидистого бука, на соседней ветке закрепил рюкзак, предварительно достав из него свитер, и попытался задремать. Но то ли от бега, от ли от пережитого страха сон не шел. Дин начал думать об отце, но не смог сосредоточиться. Жив ли он? Или его схватили люди-роботы? Может его пытают? Или заставляют пройти очистку? И впервые Дин задумался почему отец не искал эти поселения раньше, почему не отправился с ним к людям, ведь в общине жить легче. Ответ на этот вопрос Дин не знал, но решил, что обязательно спросит у отца, когда они снова будут вместе. Он еще не до конца осознавал реальность происходящего, и в его сознании не закрепилась мысль, что он пока остался один.

Ана проснулась под привычный звук сирены, означающий наступление нового дня в Городе. Механически откинула одеяло, выверенное точно под ее рост и вес, побрела в ванную, тщательно почистила зубы, следя, чтобы данная процедура заняла ровно три минуты. Затем надела привычную черно-серую форму, состоявшую из платья средней длины и кардигана, вежливо поприветствовала родителей и брата, и отправилась в школу. Она училась уже в двенадцатом классе, до окончания школы ей оставалось всего пару месяцев, после которых Ану, как и ее одноклассников, распределят на работу, подходящую по уровню навыков и интеллекта.

Дорога в школу занимала семь минут средним шагом, и Ана тщательно сверяла свое передвижение с часами, установленными почти на каждом здании. Любое отклонение от графика строго каралось. Город требовал от жителей безоговорочного подчинения отлаженному ритму – дети в школе, работоспособные взрослые в различном труде, а пожилые в специальных учреждениях на содержании государства. На любое действие выделено определенное количество времени – завтрак – 15 минут, обед – 22 минуты, ужин – 17 минут. Воскресный обед в кругу семьи – 45 минут.

Школа представляла собой зеркальное здание с полупрозрачными стенами, как и все другие постройки Города. В честном государстве считалось, что людям нечего скрывать друг от друга, и лишь по этическим соображениям в спальнях было разрешено устанавливать затемненные окна, а в ванной комнате и вовсе их занавесить. Ана привычно вежливо поприветствовала старого садовника у здания, и, услышав трель предупреждающего звонка, устремилась в класс. Там она заняла свое место за третьей партой у окна. Учитель, профессор Ченз, появился в классе ровно со вторым звонком, извещающем о начале лекции. Утром первым предметом была история. Профессор Ченз читал лекцию медленно, синхронно со средней скоростью письма учащихся. В двенадцатом классе изучали раздел – новейшая история, и данная лекция охватывала время в Городе до ОЧИСТКИ и в самом ее разгаре.