Вот один, по прозвищу Директор, утверждает, что был капитаном ФСБ, демонстрируя в качестве доказательства скверного качества ксерокопию удостоверения. Сидит за убийство экстрасенса. Он очень хотел возглавить ФСБ, но, не найдя разумного способа достижения этой цели, решил напрямую обратиться к Сатане, вполне справедливо полагая, что это именно в его власти – назначать и смещать руководство такого учреждения. Сначала он пытался выйти на него самостоятельно – рисовал по чернокнижнику Папюсу затейливые пентограммы, зажигал свечи и под «Клуб одиноких сердец сержанта Пеппера» завывал «Отче наш» наоборот, но, поняв тщету своих усилий, обратился к «решале» в этой области – ясновидцу. Тот обещал ему устроить должность директора ФСБ в течение года. Деньги были заплачены. Год ожидания прошел быстро. Медиум и думать забыл о странном клиенте, который не замедлил появиться и, не получив ожидаемого, попросту зарезал незадачливого оккультиста. Ну и сидит теперь, бедолага, с утра до ночи крестится, грехи замаливает, а когда не видят и не слышат его – тайком Светозарному молится, не оставляет его надежда, что исполнит он свое обещание. Всем рассказывает, что у президента в столе лежит приказ о его назначении директором ФСБ, только время еще не пришло. А когда придет, к воротам больницы кортеж подадут с мотоциклистами. Пока занят тем, что тюрьму особую проектирует. Куда своих недругов на пожизненное заключение по выходу определит. Рацион питания составляет. Так, чтобы с голоду не уморить, но и есть это было бы невозможно. И так десятый год подряд.

То есть одни воины Света, а другие, соответственно, – почитатели Тьмы.

Лечат их здесь одинаково.

Моногам, стереогам часто поднимают гам,

Моногам стереогаму морду бьет по четвергам,

Тот родного моногама

Нежно гладит по рогам…

Вера Полозкова

Мой сосед по палате – энергичный, средних лет коротышка с живыми, полными страдания тайного глазами расхаживает взад-вперед по палате и громогласно вещает:

– Я ему ногой по яйцам – раз, он согнулся, а я легонько так под коленки подсек, он и осел на пол камеры. Тогда я ему в бубен с ноги – он головой о стену – кровище из носа – как из поливальной машины.

Сосед, его зовут Максим, останавливается, переводит дух и продолжает:

– К стене его прижал, хер вытащил и по губам его, по губам пидару этакому, а потом обоссал его.

Максим продолжает расхаживать, его жесткое лицо озаряется при этом воспоминании неожиданно детской улыбкой, и он завершает рассказ:

– Трахали его всей хатой. Он, пидор, молчал, только руками в стену упрется и ну штукатурку ногтями скоблить, петух гребанный.

Я понимаю, что сегодня интимных воспоминаний больше не будет, и долго лежу в полудреме, рассматривая потолок. Он весь в пятнах и трещинах. Мыслей нет вовсе.

Увидеть и систематизировать то, чего нет, —

Вот достойная задача для пытливого ума!

Герман Виноградов

Я забыл фамилию знакомого, плохой знак. С возрастом память слабеет. Мозгу необходимо давать работу, и чем старше становишься, тем больше ее должно быть. Так я считаю, поэтому изучаю английский язык, учу по утрам молитвы на церковнославянском, стихи от Омара Хайяма до Иосифа Бродского.

Вычитал в The Prime Russian Magazine, что есть профессионалы в области запоминания – мнемонисты, в частности один русский, известный в литературе как Ш. и описанный Лурией, Выготским и Леонтьевым. Так вот, эти мнемонисты (их умения во многом основаны на приемах, известных со времен Древней Греции), речь, которую надо запомнить, соединяют мысленно с пространством. Ш. (фамилия его была Шерешевский, ее по обыкновению раскрыли после смерти), который выступал с мнемоническими трюками на эстраде, когда ему давали бессмысленный набор букв для запоминания, мысленно расставлял их по улице Горького. Эта идея (или прием) мне понравилась, а идеи, которые мне нравятся, я сразу использую.