– Пошто не езжу? Обязательно езжу, иначе дела не делаются. Но приятелей не имею, по гостям сам не раскатываю и никого у себя не привечаю. Баловство это. Пустая трата денег и времени.

– Ну и скользкий же ты, братец! – не выдержал и рассердился Алексей. – Не пойму, ты что, слишком хитрым себя считаешь, думаешь обвести меня вокруг пальца? Так даже не пытайся! Будем сидеть здесь до тех пор, пока ты не расскажешь мне все, что требуется!

– А что вам требуется? Я, почитай, все, что знал, рассказал.

– Хорошо. Теперь назови мне тех, кого недавно нанимал. Последний работник, говорят, больше полугода у тебя держался. Видно, угодил чем-то?

Хозяин, не спросясь, потянулся к бутыли с самогоном, но на полпути рука его замерла и вернулась в исходное положение. Алексей тотчас отметил это. Кажется, наконец он попал в точку.

– Работник как работник, – промямлил мельник. – С осени, вернее, в августе еще появился. Не пил, дело свое сполнял… Что говорить, мало таких встречается, сполнительных, а потом ушел, даже жалованье не спросил.

– Не спросил? – поразился Алексей. – Разве такое бывает?

– Я сам не пойму: с чего он смылся? – пожал плечами Петухов. – Поначалу он готов был за кормежку все работы справлять и в каморке с Гришкой поселился, только потом в сторожку перебрался, что недалеко от бани. От Гришки дух больно тяжелый, до сих пор он под себя ходит, потому и в дом не пускаю, прости меня господи. – Мельник вздохнул и перекрестился на образа. – Думаешь, злыдень какой, затуркал парня! Только посели я его в доме, самому, стало быть, придется в клеть перебираться. Он ведь тихий-тихий, а то вдруг ни с того ни с чего на луну выть принимается или в припадках заходится… – Он печально посмотрел на Алексея. – Жизнь – такая штука. Искупления требует, коли сотворил что поперек божьих устоев.

– Не отвлекайся, – перебил его Алексей. – Выходит, новый работник у тебя в сторожке поселился? Паспорт у него имелся?

– Имелся, по бумагам он Матвеев Иван сын Демидов, крестьян Кузнецкой губернии, Березовской волости. Я в тех краях как-то бывал, хорошие места, леса березовые светлые, а горы повыше. Куда нашим сопкам!

– Расскажи подробнее: как он выглядел?

– Росту высокого, плечами широкий. Голова светлая. Волосы и борода курчавятся. Глаза голубые, веселые. Поесть крепко любил, но и работать горазд был. Два четырехпудовых мешка на плечи вскинет и играючи от мельницы до амбара пробежит, а это с четверть версты, а то и поболе. Жернова на спор поднимал… Крепкий мужик был, хотя возрастом за тридцать перевалил. И что по свету мотался? Ни кола ни двора! Из всей одежи – зипунок да сапоги. Я ему зимой полушубок подарил, бурки, шапку лисью. Остаться уговаривал. А он возьми да смойся, и… – Мельник махнул рукой и решительно пододвинул себе бутылку. – Позволь, Алексей Дмитрич, глоток. Нутро горит, прямо мочи нет!

– Ладно, смочи нутро! – согласился Алексей и, дождавшись, когда Петухов опорожнит чарку и закурит, уточнил: – Итак, смылся твой работник… Говори, как это случилось.

– Отправил я его на паре лошадей за сеном. Тут неподалеку у меня хутор. – Мельник отвел взгляд в сторону. – Только с тех пор ни телеги, ни лошадей. Пропали, словно водой смыло. С месяц уже. Я после по всей округе объехал и только на той стороне пруда след обнаружил. Что он там делал, ума не приложу. Хутор у меня аккурат в другой стороне.

– А ты уверен, что это следы твоей телеги?

– А как же? Другой такой даже в Залетаеве нет. Я ее в Североеланске у одного еврея купил, а он божился, что колеса из самого Томска привез. Нет, не мог ошибиться. Потом следы на берегу. Я что, следы своего работника не узнаю? Сколько я их на подворье видел да возле мельницы!