– Один писатель сказал: «Писательство – работа одинокая», потому я полагаю, что Александр Королев – все же одинокий человек.

– Вы понимаете, что просите о невозможном? – Вознесенский свел седые брови ближе к переносице, на которой лежали очки в прямоугольной оправе, облокотился на стол, чтобы быть ближе к Светлане и сложил руки в замок. – Вы осознаете, что хотите подтирать зад и быть чуть ли единственным компаньоном для старика, пускай очень богатого и известного? Вы осознаете, что даже на такую отнюдь не престижную работу для известной личности устраивается кастинг, подобный тому, какой делают перед съемками фильма?

– Я все прекрасно понимаю, Сергей Валерьевич, – Света снова перебила его. – Я не вчера родилась, я знаю, как устроен мир. Так же я знаю, что лучший кусок достается тому, кто смело берет его, а не боится даже посмотреть в сторону пирога. Я уже уяснила и испытала на своей шкуре, что жизнь не дает подарки терпеливым. Добивается успеха тот, кто идет напролом, кто не стучит скромно в дверь в надежде, что его впустят, еще и боясь, что могут и прогнать, а тот, кто сам нагло открывает дверь и входит.

– Как вы сегодня и сделали, приведя в замешательство… я бы даже сказал, в бешенство, мою дочь.

Светлана молчала.

– Ваше время вышло три минуты назад, – сказал Вознесенский.

– И я считаю хорошим знаком то, что вы позволили мне пробыть здесь эти дополнительные три минуты и, судя по всему, еще и эту четвертую минуту. Если вы не выставили меня за дверь сразу по прошествии выделенных мне семи минут, значит, вы задумались над моими словами.

– Это так важно для вас? Дело только в нереализованной мечте стать писателем?

– Мне нечего терять, – спокойно сказала Света. – Хуже уж точно не будет. Самое страшное, что может произойти – это ваш отказ. Но для меня он ничего не изменит, правда? Я буду выживать, как и выживала до сих пор. Попытка, риск не могут сделать хуже. Но могут дать шанс. И, уж поверьте мне, я им воспользуюсь. Я благодарна вам за потраченные на меня… – она взглянула на часы, что висели на стене в кабинете, – четырнадцать минут. Это вдвое больше, чем то, на что я рассчитывала. Я оставляю вам свои данные: здесь копия диплома медсестры, а также мои рукописи и статьи, которые публиковались под моим именем. Я была очень рада встречи с вами. Передаю извинения вашей дочери за мою дерзость. Всего доброго.

Света уже встала из-за стола и подошла к двери, как Вознесенский сказал ей вслед:

– Вы – удивительная… Без спроса пришла, без спроса уходит. Я желаю вам с таким же стремлением относиться ко всему, происходящему в вашей жизни.

– Я не буду воспринимать эти слова, как отказ, – она улыбнулась. – Хорошего дня. Спасибо за уделенное мне вне графика время.

Она вышла из кабинета Вознесенского. По дороге к лифту ей никто не встретился, но Светлана ясно ощущала на своем затылке прожигающий взгляд не секретаря. Лифт ехал недолго, но эти несколько секунд показались ей вечностью. В кабине уже были люди, которые ехали вниз, но Свете было не до того, чтобы разглядывать их. Все, что ей сейчас было необходимо, это ее антидепрессанты. Но их она этим утром смыла в унитаз.

Выйдя из лифта, она достала телефон. Разумеется, пропущенный был от хозяина квартиры. Сроки поджимали ее.

Она вышла из здания и медленно пошла вдоль дороги, особо не понимая, куда идет. Она не замечала, с каким интересом на нее смотрели мимо проходящие мужчины. Ей было плевать. Ее ноги тряслись, хотя это знала только она. Как прийти в себя после такого? Кто говорил за нее там, в кабинете этого пожилого, уважаемого и весьма известного в определенных кругах человека?