Хотел бы. Но Сане я об этом не сказал. В этом желании было что-то постыдное. Обшарпанные столы и правда напоминали парты. Но не вызывали у меня такого лютого отвращения. В них была история, жизнь. При взгляде на нее вспоминались школьные и университетские годы. Может, когда-нибудь я окажусь там снова, но уже по другую сторону парты. В коридорах легко представить, сколько людей работало здесь до меня. Поколения и поколения ученых, занимавшихся любимым, благородным делом.

Работа на другого человека никогда меня не угнетала. А коммерческая деятельность не интересовала. По правде говоря, я даже не задумывался об этом. Я понял, что хотел бы заниматься тем, что мне интересно, до конца своих дней невзирая на деньги. Именно за это мне и было стыдно. Как-то это немодно.

10 сентября

Весь день играли с Алисой в настолки. Вечером посмотрели сериал, посмеялись над бредовым сюжетом.

Вот ради таких дней я и живу.

16 сентября

Закончил пораньше. Сразу после обеда в переговорку зашел картавый рыжий парень с бутылкой в руках и плеснул содержимое мне в лицо с криком «Хер вам, а не чипирование, падлы!». Я почти уверен, что это была моча, причем особо вонючая. Меня сразу вырвало. Не знаю почему. То есть да, это отвратительно, но реакция моего желудка была слишком бурной. С криками и воем сумасшедшего вывели, вызвали полицию, а я побежал в туалет отмываться.

Багреев позвонил и отпустил меня до конца дня. Алисы дома еще не было, она работает до одиннадцати. Обычно я отвожу себе пять минут в день, чтобы постоять и просто посмотреть в окно в одиночестве. Ни музыки, ни чтения, ни телевизора. Только шум улицы и вид снующих людей. Я выбираю одного из толпы и слежу, куда он пойдет от метро, и пяти минут как раз хватает, чтобы безымянный человечек скрылся из виду. Я сел у окна, и не помню как, но день просто пролетел мимо. К приходу жены я подостыл и передумал рассказывать ей что-либо, она и так чертовски устала. Ведь, в конце концов, в бутылке же была не кислота.

19 сентября

Некрашеные корни выдавали в блондинке обычную русую девушку. Давно не девочка, но еще не тетка. Фигура едва ли позволяла носить те короткие джинсовые шорты, что были на ней надеты. Пальцы ног доставали до пола, свисая с мыска босоножек на высоком каблуке. Наталья Юрьевна Уткина жевала жвачку, говорила громко и грубо.

– Какие свои положительные черты вы можете назвать? – читал я по бумажке.

– Я добрая. А что? Когда та шалава переспала с Витькой, я же ее не удавила, хотя почувствовала все сразу!

– А что в себе вы хотели бы улучшить?

– А что вам не нравится? Да я гребаный идеал. Грудь, задница, у меня все в порядке.

Короткие джинсовые шорты и топик демонстрировали мне иное. На идеал по моим стандартам красоты она точно не походила. По мировым – тоже. Едва ли это дряблое тело испытывало какую-либо физическую нагрузку кроме половых сношений.

– Да и по какому праву вы меня тут оцениваете? Что за хамство! Думаете, красота сама с неба падает? Ха-ха, как бы не так! Вы хоть знаете, сколько сейчас стоит сделать сиськи? Все дорожает. Хотя скажите мне, какое отношение курс рубля имеет к оплате мужика, режущего сиськи у нас тут?

– Знаете, мы больше про ваши внутренние качества хотели узнать.

– А-а-а. Ну, а это не ваше дело!

– Наталья Юрьевна, наш разговор конфиденциален. Эти записи никуда не попадут. Они нужны нам на случай, если придется селить людей в комнаты не по одному. Это как выбирать, кто с кем будет сидеть на свадьбе. Чтобы никто не переругался. Вам же придется жить вместе три месяца.

– Да мне все равно с кем жить, я с десятью за день комнату делю, и никто не жаловался.