К счастью, моя умная замена мужчине не жаловалась, что его используют, и с радостью сносила неожиданно увеличившееся внимание.

– Обещай любить меня всегда, – я зарывалась пальцами в густую шерсть и ловила счастливый собачий взгляд.

– У меня теперь только ты, – плакать хотелось, но Руслан так внимательно следил за моим лицом, что вместо слез получалась грустная улыбка.

– Ты ведь всегда будешь сильным и здоровым. Будешь жить со мной долго и защищать от всех.

Думаю, заблуждаются те, кто считает, что собаки не понимают человеческого языка. Мой пес совершенно точно понимал все, и иногда за свои слова было стыдно. За неизвестно откуда взявшееся уныние, за неверие в лучшее, за желание всю жизнь прожить с псом… За свою затянувшуюся болезнь.

За три выходных я так втянулась в свободный режим, что в день выхода на работу стала подумывать об увольнении. Извечная женская тяга к переменам: то новый цвет волос, то новые обои – так и толкала на полное обновление. Словно почувствовав, что сейчас идеальный момент переманить меня, московские коллеги с «Европы Плюс» снова стали забрасывать предложениями о работе.

«Квартира в Москве», «собственный проект», «уютный кабинет с зеркалом» – что только не предлагали, чтобы я бросила «Лайф» и перешла к ним. Раньше такие письма направлялись в спам одним движением пальца, а теперь… Минус мужчина, минус работа – одно к одному. В довершение, моя машина отказалась заводиться, и в первый же рабочий день пришлось брать такси.

Идея поездки в Москву как вирус захватила мои мысли, и когда в коридоре радио я встретила Мисюрова, с языка чуть не сорвалось: «Увольняюсь».

– Какие люди в Голливуде! – мой шеф расставил свои загребущие руки. – Жанночка, самая прекрасная роза нашего сада! Ты ли это?

Чтобы не вляпаться в царские объятия пришлось резко затормозить.

– Генрих Павлович, и Вам хорошего дня, – я остановилась в паре метров от Мисюрова и гордо вскинула подбородок: «Никаких улыбочек и виляния хвостиком ты от меня не получишь».

– И что это мы без настроения? – этот гад продолжил лыбиться. Два метра непрошибаемого позитива с голливудской улыбкой, голубыми глазами и белобрысым модным чубом.

– А откуда ему взяться?

– Красавица наша, на работу без настроения нельзя, – не обращая внимания на мое «радушие», Мисюров покровительственно подхватил меня под руку. – На работу нужно ходить как на праздник. С радостью, улыбкой и желанием сделать мир счастливее.

Он словно напрашивался. После дурацкого марафона и переноса моих эфиров на обеденное время так и хотелось «осчастливить» его честным и искренним мнением о нем же, бесценном.

Не уволоки меня шеф в свой кабинет, я бы точно высказалась. В лексиконе хватало словечек «не для эфира», но в кабинете… С Мисюрова в мгновение ока слетела улыбка, и появившееся похабное выражение лица родило новые, гораздо более сильные эмоции.

– Почему ты не отвечала на мои звонки? – будто законный муж, спросил Генрих.

– А почему мой проект сдвинули на обед?

– Вот стоило взять трубку в выходные дни и узнать, – его руки уткнулись в стену по обеим сторонам от меня. – А заодно и договорились бы… Об удобном для тебя времени.

Самодовольное лицо шефа так и напрашивалось на звонкую пощечину. Где там борцы за права женщин? Ау! Кому материал для свежей истории о домогательствах?

– Генрих Павлович, Вы меня в чем-то обвиняете? – я включила полную дуру. Даже интересно стало, хватит ли ему наглости сказать, чего хочет, прямым текстом?

– Жанн, что ты как глупенькая? – правый уголок губы Мисюрова приподнялся в насмешливой гримасе.

– А может, я и правда глупенькая? Намеков не понимаю совсем.