«Тарелка», которую мы захватили, была последней моделью, даже я вряд ли бы смог нормально с ней управляться. А вот Верон освоился быстро, сказав, что уже успел полетать на такой. Рыжий, видимо, решил, что не выйдет из переделки живым, а потому заранее заблокировал панель управления и даже поставил таймер на самоуничтожение, ноИолай легко взломал систему, заявив, что Верон уже успел полетать на корабле, а значит, он знает о нем все. Мара перебирала оружие, которое мы сняли с убитых солдат, и переставляла патроны, заполняя магазины, а пустые откидывала в сторону. Я же не поленился переодеться в запасную форму вояк и теперь допрашивал рыжего.

– Слушай, рыжий…

– Меня зовут Адарак Симкое Лаксит, – гордо заявил он, бесцеремонно перебив меня.

Его пришлось привязать к одному из крепких сидений прочным канатом, так как он был довольно силен, а сотрясение, которое я ему организовал, не причиняло особого дискомфорта. Кровь из разбитого Иолаем носа заляпал ему всю форму, но кровотечение давно остановилось.

– Я это уже слышал, рыжий, – махнул я рукой. – Лучше скажи, кто ты такой и откуда взялся? Ты ведь знаешь, кто пустил газ в лайнер, что привело к его крушению?

Рыжий как-то нехорошо осклабился и отвернулся, по крайней мере, настолько, насколько это позволяли туго натянутые веревки.

– Чего тут смешного?

– Я ничего не знаю, – громко произнес рыжий.

– Ты прилетел на следующий день после крушения корабля, потом попытался нас убить, при этом прекрасно зная, что мы выжившие с того самого лайнера, и ты ничего не знаешь? И ты думаешь, тебе кто-то поверит?

Рыжий не ответил. Естественно, что он не собирался говорить, а угрожать физической расправой было бессмысленно, ибо он заранее был готов к такому исходу, запрограммировав корабль на самоуничтожение, но не обязательно угрожать человеку, чтобы что-то узнать, достаточно заговорить его, пока он случайно не обмолвится о том, о чем должен был бы молчать. Хотя многие, готовые умереть, предпочитают сделать это без лишней боли, а потому боятся пыток.

– Ты крепкий, – продолжил я, – раз пережил мой удар. Даже для твоей расы такой удар минимум грозил вырубить тебя на пару часов. А ты ничего, живехонький, лишь глазки немного бегают, только вот не пойму, то ли от сотрясения, то ли ты врать не умеешь совсем.

– А я и не вру, – снова улыбнулся рыжий, – просто не хочу говорить. – Он насмешливо посмотрел мне в глаза.

– Что ж, это поправимо.

Я достал нож, который забрал еще у одного из аборигенов в лагере, и про который совсем забыл. Он был в специальном чехле на ноге и, оттаскивая рыжего в «тарелку», я случайно задел его рукой этого джигударго, тогда и вспомнил о нем. Клинок ножа был длиной с ладонь и выглядел внушительно. Внизу лезвия, у самой рукояти, находился топорно зазубренный серрейтор.

– Интересно, раз ты такой крепкий, боли ты тоже не боишься?

Рыжий немного повернул голову, взглянул на нож с ничего не выражающим лицом, хотя в глазах читался огонек страха, но ничего не ответил.

– Что ж, тогда проверим…

– Постой, – перебила меня Мара.

– Ну что еще? Будешь читать мне мораль о неправильности пыток пленных?

– Нет, просто хотела сказать, что я закончила заполнять магазины.

– И что там? – вмешался Иолай. Он вытащил из медицинской комнаты несколько инструментов и пытался залатать свою протекающую руку. Это у него не особо получалось, так как приборы не были предназначены для роботизированных частей тела.

– Девять полных магазинов.

– Не так плохо, как я думал, – кивнул киборг.

– Ну, молодец, – сказал я, – меня-то чего отвлекаешь? У меня тут важный разговор. – Я снова повернулся к рыжему, который за это время словно забыл и обо мне, и о ноже в моей руке.