Но они так и не прозвучали. Дверь в перегородке осталась приоткрытой. Через щель можно было разглядеть комнату, а в ней обшарпанный старый шезлонг из алюминия – стиль модерн, двадцатый век. На нем расположился старик, полулежавший неестественно прямо и неподвижно, поэтому Флауэрсу на секунду показалось, что тот мертв.

Было заметно, что этот человек очень стар. У Флауэрса мелькнула мысль, что он никогда еще не видел настолько старых людей, хотя гериатрия и являлась одной из ведущих областей медицинского центра. Его густая шевелюра была снежно-белой, морщинистая кожа на скульптурно вылепленном лице – обвисшей.

На коленях рядом с шезлонгом примостилась Лия. Она прижимала костлявую руку старика к своей щеке, и ее незрячие глаза прятались за опущенными веками.

Стоя в дверном проеме, Флауэрс видел, как дверь бесшумно открывается внутрь комнаты. Что-то знакомое было в лице старика, но Флауэрс так и не смог понять, что именно. Размышляя над этим, он с удивлением заметил, что глаза старика распахнулись.

Это было похоже на воскрешение из мертвых. В выцветших водянисто-карих глазах сияло столько жизни, что даже морщинистая кожа на лице старика словно бы разгладилась. Тело тоже ожило и налилось силой, а на лице расцвела добродушная улыбка.

– Входите, господин студент, – прошептал старик.

Лия подняла лицо, распахнув незрячие глаза, и повернулась к нему. Она тоже улыбалась. Ее улыбка согревала, как солнечные лучи.

– Вы вернулись, чтобы помочь, – сказала она.

Флауэрс покачал головой, но затем вспомнил, что она не может этого увидеть.

– Здесь я ничем помочь не смогу.

– Здесь уже никто не сможет помочь, – по-прежнему шепотом произнес старик. – Даже без своих приборов вы, безусловно, видите, что со мной. Невозможно заменить все тело, какими бы невероятными ни были ваши умения и инструменты. Тело изнашивается. У большинства из нас это происходит постепенно. Но есть и такие, что стареют разом.

Вы могли бы пересадить мне сердце какого-нибудь несчастного неплательщика, но мои артерии так и будут изуродованы атеросклерозом. А если каким-то чудом, вы и их замените, не убив меня при этом, то останутся еще фиброз печени, рубцы на легких, дряхлые инкреторные железы, возможно, даже с раковыми образованиями. Но даже дав мне полностью новое тело, вы не сможете помочь, потому что глубоко внутри, там, куда не достанет ни один скальпель, я останусь тем же – дряхлым старикашкой. Этого не исправить.