«Эммм…»

– Вау, это было до такой степени неполиткорректно, что я даже не знаю, как реагировать.

Люциан невинно пожал плечами, что можно было трактовать как: «Ты сама спросила». Потом он запил орехи оставшейся половиной стакана джин-тоника и долил себе еще. Он пил уже пятый стакан.

– Теперь я: ты видела отца после развода?

Опять легкий вопрос.

– Нет.

Я продолжила:

– У меня есть душа?

– Да, – он так же быстро задал свой вопрос: – Как думаешь, твоя мама знает, что Харрис не твой биологический отец?

«Как она может не знать?» Смешно. Или не очень? В любом случае, довольно неловко, поэтому я была вынуждена ухватиться за спасательный круг, который стоял передо мной на столе, налитый до краев.

– Ну, да, надеюсь. Иначе всё вообще пойдет наперекосяк. Она никогда даже не намекала на что-то подобное.

Странный вопрос, странный ответ. Лучшего он не заслужил. Настало время переходить к тяжелой артиллерии.

– Ты считаешь, что мой… настоящий отец, вероятно, был праймусом? – сказала я. Люциан немного помолчал, а потом задумчиво кивнул:

– Теоретически такое возможно. Но в таком случае ты не унаследовала его силы. Магию полукровки я бы в тебе почувствовал.

Да, верно. Что-то такое он уже говорил.

– До развода ты часто оставалась с отцом наедине? – продолжал он. Я прикусила губу, вспоминая.

– Время от времени мы выбирались куда-то с ним вдвоем. Кроме этих поездок я не припоминаю моментов, когда мамы не было бы с нами, – поразительно, но я и сама этого не понимала. Раньше никто меня об этом не спрашивал. Люциан снова запустил руку в тарелку с едой, а потом пододвинул ее ко мне. «Всё так очевидно?» Я сделала ему одолжение и съела чуть-чуть… «Это печеньки-жирафы?!» Как ни странно, они оказались очень вкусными, особенно учитывая, что я нормально не ела уже несколько дней.

Выжидательный взгляд Люциана напомнил, что сейчас моя очередь.

– У всех полукровок есть души?

– Это сложноватый вопрос.

– Попробуй, – предложила я, уговорив еще пару жирафов.

– У праймусов могут быть дети от людей. Если отец – праймус, а мать – человек, у ребенка будет душа и слабые сверхъестественные способности. Вы называете таких людей ведьмами, магами, жрецами вуду… – Я изумленно подняла глаза от своего «звериного» перекуса. Прежде чем до меня дошло, что он только что сказал, Люциан уже вернулся к игре в вопросы: – Куда вы ездили с отцом?

«Вот пристал!»

– По-разному. Мы часто ходили в кино. Кажется, я смотрела «Русалочку» десятки раз. Еще я помню ярмарку и зоопарк.

Мне нужно было время, чтобы осознать существование ведьм, но я решила не тратить на это следующий вопрос. Куда любопытней было то, о чем он умолчал.

– А что будет, если праймус – мать?

Его глаза сообщили мне, что эту тему он бы с удовольствием замял. Но глазам противоречила улыбка. «Боже мой, когда ехидная улыбочка успела так высоко подняться в моем рейтинге Самое сексуальное, что делают парни”?»

– Ни одна душа не выживет в теле праймуса, не говоря уже о девяти месяцах беременности. Ребенок бы родился нежитью. У него бы не было ни души, чтобы жить, ни способностей праймуса, чтобы питаться чужими эмоциями. Поэтому ему бы пришлось искать другие пути.

Даже с алкогольным туманом в голове я заметила, что этот хитрец все время пытается увести разговор в другую сторону. Хотя я все равно не желаю знать от чего.

– Маленькая Ариана когда-нибудь думала о том, кем работает ее папочка? – спросил он дальше.

– О, долгое время я думала, что он стоматолог, – сказала я с ухмылкой. – Только намного позже я узнала, что он генеральный директор гигантской фармацевтической корпорации. Но к тому моменту я уже убедила всех детей в садике, что мой папа придет и просверлит им зубы, если они не прекратят надо мной смеяться.