– Ого! Думаю, у вас не один сборник написанных стихотворений… – удивлённо воскликнул Иоан.

– Так и есть, правда вот я не ношу их с собой, они у меня дома, пылятся… – сказал Абхеан.

– Пылятся, это в каком смысле? – спросил Иоан.

– В том смысле, что я их пишу и не публикую… – ответил Абхеан.

– Ого, то есть пишите для себя? – поинтересовался Иоан.

– Можно сказать и так… – подтвердил слова Иоана, Абхеан.

– Понятно… – ответил Иоан.

– Кстати, не расскажите ли, как вы начали писать? – поинтересовался Иоан.

– Ну можно… Поэзией я начал заниматься, после того как увидел сме…

Не успел договорить Абхеан, как его прервал резкий и пронзительно-громкий свист самовара.

– О-о-о, закипел! – воскликнул Азарий.

– А-а-а, что же он у вас такой громкий?! – воскликнул Иоан.

– Ох, юноша, ты ещё не знаешь, что такое громкий самовар… – ответил Азарий.

– Да вот думаю, что теперь знаю! – нервно ответил Иоан.

– Ладно… Так… Абхеан, о чём мы говорили? – задался вопросом Иоан.

– А-г-х, честно я и сам забыл… – ответил Абхеан.

– М-да, ладно давайте отдохнём. Может быть, потом вспомните…

– сказал Иоан.

– Да, вы правы, нужно пойти поспать. – пробормотал Абхеан.

На часах было уже где-то шесть вечера, но Абхеан всё равно решил вздремнуть. Выбрав кровать, которая пришлась ему по душе, а именно нижнюю. Он, одетый, падает на неё и засыпает, благополучно забыв почаёвничать с друзьями. Иоан же, видя, что Азарий и Гавриил общаются на тему, которая была, мягко говоря, презираема для него, решает пойти побродить по вагонам.

Исследовав все вагоны в течении нескольких часов, он возвращается в своё купе, где уже все спали.

– Вот чёрт! Сколько же, я времени гулял? – сказал сам себе Иоан.

Дабы ответить на свой же вопрос, Иоан достаёт телефон из кармана и видит, что на часах уже было двадцать минут десятого. Сначала ему показалось странным, что Гавриил и Азарий уснули так рано, но потом он понял, что они просто уже устали общаться, поэтому-то и вырубились, так рано. Понимая, что он и сам уже устал, он решает тоже отдаться Морфею. Уложившись на нижнюю кровать, которая была напротив Абхеана, ведь выбора у него всё равно не было, ибо на верхних койках расположились Азарий и Гавриил. Сняв ботинки, как и все люди, он садится на кровать и немного по переваривая всё то, что он сегодня узнал, ложится, словно убитый спать.

В поезде царит прекрасная атмосфера спокойствия, умиротворения и гармонии. Колёса, проезжающие по рельсовому стыку, создают укачивающую среду, дополняя ту самую расслабляющую и пленяющую атараксию, которой были наполнены все вагоны проходящего состава.

Пока поезд ехал в пункт назначения, где-то примерно часа в три ночи, проснулся Абхеан. Выйдя из купе, он садится на стул, сидя на котором он днём пытался сочинить стихотворение. Желая попробовать вновь, он, достав из кармана пачку папирос, открывает её и берёт одну штуку. Положив её себе в рот, он, также, вынимает зажигалку и подпалив конец сигареты, закуривает её в полную силу, при этом не отводя глаз от силуэта луны в небе. На одном дыхании, за секунду он полностью выкурил папиросу и выпустив весь дым из своих лёгких, он начинает сочинять лирические строки, смотря своими пустыми глазами на одинокий белый шар в небе.

Льстивая луна, понимаешь ты меня,

Дым от сигарет в лёгкие войдёт, Чувство ужасного навещает, как тогда, Твердит оно мне, что кто-то умрёт…

Стихотворение, написанное после выкуренной сигареты, не только напоминало плату в виде нескольких потраченных минут жизни, но также и повествовало о трагичной истории прошлого Абхеана, о котором он мог сказать лишь в форме стихотворения, при этом, абсолютно не мог вымолвить о нём ни слова в разговоре.