«…нет.»

Небеса, только не говорите мне, что…

Мужчина медленно наклоняется к нему. Его темные глаза с затаенной в уголках насмешкой вглядываются в его лицо; этот оттенок переползает на уголок приближающихся губ, и Хэ Янга стискивает глубокое отвращение и к самому себе, и к этому мужчине – это слабое тело даже не может сопротивляться, оно ничего не может, кроме как впитывать его бушующую ненависть и гнев.

Его лицо становится ближе и над своим ухом он слышит шепот, проходящийся мурашками по коже:

– Тебе ведь это так нравится.

Нравится???

Сволочь, я изничтожу всю твою семью до седьмого, нет, восьмого колена!!!

А потом его губы приближаются ближе, и Хэ Янг едва не задыхается от глубоко чувства отвращения, пропитывающего его кожу и его глаза, его душу и его внутренности. Ему хочется зарычать, но он не издает ни звука – вместо этого его нутро настолько переполняется гневом и ужасом, что его воля продавливает иллюзию: в последний момент, когда чужие губы почти касаются его, Хэ Янг рычит, рывком поднимаясь. Бушующая ненависть и отвращение помогают ему сопротивляться этой иллюзии и, долго не думая, он пинает со всего размаху мужчину в лицо, отбрасывая прочь. Его раздирает изнутри, все его нутро ревет и мечет. Взяв кувшин вина, он кидает его в стену гостей, и хрупкая посуда разлетается на части, гости разбегаются. Кто-то крепкий перехватывает его руки, сжимая за спиной, но он пытается вырваться, отпинываясь.

– Сумасшедшие смертные, какого черта, вы все с ума сошли?!

Потирая рассеченную бровь, мужчина приподнимается, ухмыляясь, и подходит ближе.

– Думаешь, это сработает?

Он подходит ближе, намереваясь поцеловать снова, и краем глаза Хэ Янг замечает, как несколько гостей падают наземь, лишенные чувств; его брови сходятся на переносице и, когда губы приближаются снова, всплеск жесткой Воли заставляет все внутри него взорваться выплеском, растекаясь отвращением и злостью.

Все смеркается в один момент, и только в нем он слышит холодный женский голос:

«…забавно. Я бы сделала также».

Болезненный стон прочерчивает легкие, и Хэ Янг приходит в себя. С трудом узнавая свой собственный голос, он раскрывает тяжелые веки; удушающая тяжесть стискивает, едко усиживаясь плотным облаком, и от внутреннего давления он кашляет; несколько капель крови стекают с губ, высвобожденные тяжелым дыханием.

«.. это закончилось».

Хэ Янг чувствует, как горит его лицо, и как вязкий хвост отвращения царапает его горло. Глубоко вдыхая и выдыхая, он, наконец, раскрывает глаза. То, что он видит, приводит в замешательство. Хэ Янг дергает рукой – но ощущает только толчок, пытается извиваться, но так и остается на месте – обвязанный цветочными лозами, он полулежит на толстом плюще, который является для него «опорой». Хэ Янг не боится цвет, даже заросли не вызывают у него так много тревоги – но, находясь связанным здесь, ощущая, как плотно прилегают к нему лозы, он чувствует необъяснимый глубокий страх. На одной из лоз, протягиваясь вверх, вырастает стебель.

Бутон вытягивается дальше. Словно пробивая себе жизнь в этом мире, его подвижный стебель, потрясываясь, вытягивается вперед; из сердцевины, словно выбираясь лапами, выплескиваются листья. Следом за ним, подобно тому, как прорывают землю, пробиваются нежные белые лепестки. Возвышаясь над стеблем, они, извиваясь, гибко вытягивают остальные лепестки, распушаясь пухлым цветком.

Просто глядя на это, Хэ Янг ощущает подступающую к горлу тошноту и животный ужас, формирующийся зародышем в утробе. Смотря на растущий бутон из лозы, как он едва колышется на ветру, он с вязким ужасом осознает, почему все это время ему было так тяжело дышать.