В старом жутком доме у старого жуткого камина, напоминающего пасть жутко древнего демона, в старых жутких креслах сидели жутко мрачные приключенцы, носящие гордое название «Армия хаоса», и пили жутко старое вино. После него наступало тоже жуткое похмелье, но потом.

– Кто-нибудь знает, каковы нынче ставки на то, что Филин вырвется из своего вечного заточения? – Стив сидел в кресле, которое являлось живым демоном. Никто никогда не использовал призванных демонов как предметы мебели, но после знакомства с Филином призыватель пересмотрел свое отношение к игровой механике.

– Двадцать к одному, – Селена задумчиво грела в руках большой бокал вина и топила там маленькие кусочки сыра из тарелки, которая стояла рядом.

– А какие шансы на то, что Филин не выберется? – Дуболом задумчиво глядел какие-то новостные сводки.

– Один к пяти тысячам.

– И это при условии, что история не помнит случаев, когда кто-то возвращался из этого самого заточения, – Морген устало вздохнул и откинулся в кресле, глядя в огонь. При всей своей жуткости меблировка в доме была весьма удобной. – Знаете, иногда я себя ощущаю крайне… ненужным. Ну, почему-то мне кажется, что наш безумный предводитель справился бы и без нас.

– Зря ты так про Олега, – тяжело вздохнул Профессор. – При всей его уверенности в собственных силах, при всей его показной крутости Филину нужны…

– Подельники? – вставил Морген.

– Апостолы? – сказали хором гвардейцы, сидящие рядком на диване с неестественно прямыми спинами.

– Собутыльники? – громко икнул Огр.

– Семья? – все задумчиво посмотрели на Леголаса, который выдал последнюю фразу, сильно смутившись.

– Те, кто его принимает человеком. А не тем, во что он превращается, – небольшая пауза. – Мне кажется, ситуация давно вышла из-под контроля. И сохранение человечности нашим многоуважаемым оборотнем – та задача, с которой он может и не справится.

– Зачем? Вы ничего не понимаете! Идущий путем божественности не может остаться человеком, боги – не ровня обычным людям. Его признала равным моя повелительница, он велик, он равен предвечным, он уже меняет мир и повергает его на колени… – голос Фауста приобрел глубину, и по углам комнаты заплясали тени. – Сам мир склонится перед ним. Нет равных ему среди людей…

Вспышка пламени испепелила Леголаса, сидящего за книжкой.

– Ах да… – произнесла Селена.

Следующая вспышка испепелила уже Фауста.

Через пару минут в комнату вошел Леголас и что-то зашептал на ухо Профессору. Тот махнул рукой, и кучка пепла зашевелилась. Через мгновение над ней зависла книжка, бывшая в руках эльфа до того, как его испепелили. Леголас уселся на соседнее кресло. В комнату вошел хмурый Фауст и молча встал у стенки с надутым видом. Сидящие где-то в углу Венсер и Элспер на происходящее даже не отреагировали. Видимо, данная сцена разыгрывалась не впервые.

Дверь отворилась со скрипом – несомненно, жутким, хотя ее регулярно, но безуспешно смазывали. В комнату ввалился чистый и всклокоченный Луи, прямиком с круга возрождения. Глаза бывшего паладина горели нездоровым блеском.

– Народ! Это было круто, это было так круто! На меня наложилась активная защита, и я прошел…

– Сто метров?

– Сто пятьдесят?

– Триста? – посыпались вопросы со всех сторон комнаты.

– Пятнадцать… – тяжелый щит с грохотом повалился на пол. – Я вообще не понимаю, как отсюда можно выбраться.

Пару десятков монет сменили владельцев. По окну забарабанили чьи-то ошметки. Оживший город предавался кровавой вакханалии, самые сильные периодически выпадали осадками, наткнувшись на еще более сильных. Все падающее с неба сжирало то, что недавно возродилось. Кто-то очень внимательный мог бы сравнить происходящее с биогеоценозом тропических лесов, ускоренным раз эдак в миллион и с поправкой на местные реалии. Но таковых в округе не было, или они были заняты вопросом, как не стать частью данного занимательного процесса.