Сидя у окна и встречая рассвет, Зоя тихо радовалась, что не сожгла картину, как хотела сначала. Если бы она только сделала это, то вряд ли уже смогла бы разглядывать светлеющее небо, наслаждаться прохладой ветерка и слушать пение одинокой ранней птахи. Морозов ее уничтожил бы!

С рассветом вернулась сонливость, и Зоя отправилась спать. Оставалось надеяться, что днем ее выпустят на относительную волю хотя бы в пределах дома. Ночного горшка ведь ей никто не оставил.

Так и получилось, что, когда Зоя проснулась ближе к обеду, дом привычно пустовал, но дверь ее уже отперли. И весь день она снова была предоставлена самой себе. Без связи и без общения. Зато сытая и думающая столько, сколько не думала никогда.

Когда стемнело, а Морозов так и не появился, Зоя даже расстроилась немного. Сейчас она и общению с ним была бы рада, потому как постепенно в изоляции ей уже начинало казаться, что сходит с ума. Но время шло, а он не появлялся. Не в силах больше читать или думать, Зоя решила отправиться спать, когда щелкнул замок в двери. Она как раз сидела в холле на диване. А он стоял напротив двери.

Сначала Иван намеревался ехать домой. К черту всё! В особенности эту Зою. С ней точно все в порядке, охрана несколько раз докладывалась. Сообщить ему, где картина, она не пожелала. Ну и он сегодня не готов с ней разговаривать. Сначала ему самому нужно все как следует обдумать.

– Домой? – посмотрел на него водитель в зеркало заднего вида, когда Иван сел на заднее сидение.

Чёрт знает почему, но он ответил:

– В загородный дом.

Не машинально или не подумав, а потому что в тот момент захотел поехать именно туда. Что заставило его передумать, да еще и так резко, понятия не имел. Одно Иван понял, что к злости теперь примешивалось и чувство вины. И пусть виноват в той аварии он не был, все же, именно из-за него погибли родители Зои.

– Ненавижу байкеров! – выругался водитель.