– Я? – Кэтлин расширила глаза. – Вы предлагаете мне остаться в Эверсби?
Девон кивнул.
– Вы, конечно, не намного старше, чем Хелен и близняшки, но, думаю, сможете с ними управиться. И уж точно лучше, чем кто-то посторонний. – Он помолчал. – Они должны иметь такие же возможности, какими пользуются другие юные леди подобного происхождения и, конечно, вы можете продолжать работу с Асадом. Я подозреваю, что он обучится хорошим манерам быстрее Пандоры.
Сердце Кэтлин затрепетало. Остаться в поместье со всеми, кто ей дорог, – о таком она даже мечтать не осмеливалась. Она осторожно поинтересовалась:
– Полагаю, вы тоже будете жить здесь?
– Нет, буду иногда приезжать, но большую часть работы по решению финансовых проблем поместья придется делать в Лондоне. В мое отсутствие все хозяйство ляжет на ваши плечи. Этого стимула достаточно, чтобы вы остались?
Кэтлин радостно закивала еще до того, как он закончил фразу, и воскликнула едва не задыхаясь:
– Да, милорд! Я останусь и помогу вам всем, чем смогу.
Глава 7
Через месяц после того, как Девон и Уэстон уехали из Гэмпшира, в Эверсби принесли посылку, адресованную Кэтлин. Когда все собрались в гостиной на втором этаже, она открыла посылку и стала разворачивать хрустящую бумагу. Внутри оказалась кашемировая шаль, увидев которую, все ахнули от восхищения. Такие шали, связанные вручную в Персии и отделанные каймой из вышитых цветов и шелковой бахромой, были сейчас последним криком моды в Лондоне. Пряжа, окрашенная в разные оттенки одного и того же цвета, давала удивительный эффект заката; пылающие красные тона переходили в оранжевые и золотые.
– Это называется «ombré»[1], – с благоговением сказала Кассандра. – Я видела ленты, покрашенные таким манером. Сейчас очень модно!
– И замечательно подойдет к вашим волосам, – заметила Хелен.
– Но кто ее прислал? – спросила Пандора. – И почему?
Кэтлин взяла записку, которая была вложена в посылку, и прочитала крупно написанные слова: «Как обещал. Тренир».
Девон нарочно выбрал шаль самых ярких цветов, какие только можно себе представить, но которую вдова никогда не сможет носить. Кэтлин нахмурилась.
– Я не могу это принять, подарок слишком личный, к тому же от лорда Тренира. Возможно, будь это носовой платок или баночка конфет…
– Но он же наш родственник! – удивила ее Хелен. – И шаль не такой уж личный предмет, не так ли? Ведь ее же не надевают на голое тело.
– Считайте, что это большой носовой платок, – предложила Кассандра.
– Даже если я оставлю ее себе, – сдалась Кэтлин, – мне придется покрасить ее в черный цвет.
Девушки посмотрели на нее так, словно увидели на ее голове змей, а потом заговорили все одновременно:
– Вы не должны…
…Ах, зачем?
…Испортить такую яркую вещь…
– Как я могу носить ее в таком виде? – воскликнула Кэтлин. – Я же буду похожа на попугая. Можете представить, какие пойдут сплетни?
– Вы можете носить ее дома, – вмешалась Пандора. – Никто и не увидит.
– Примерьте! – подтолкнула ее Кассандра.
Как Кэтлин ни отказывалась, девушки настояли, чтобы она накинула шаль на плечи.
– Какая красота! – воскликнула Хелен.
Никогда еще у Кэтлин не было столь роскошной вещи: шерсть мягкая, вязка плотная, кайма искусная, а какие насыщенные краски.
Она погладила шаль и со вздохом произнесла:
– Пожалуй, я не могу испортить такую красоту анилиновым красителем, но ему напишу, что все-таки покрасила ее в черный цвет.
– Собираетесь солгать? – удивилась Кассандра. – Но какой пример вы подаете нам?
– Это для пользы дела: чтобы отучить графа присылать неподобающие подарки, – парировала Кэтлин.
– Если он не знает, что принято, разве это его вина? – заметила Пандора.