Тот посмотрел на Девона, как будто впервые увидел.

– «Мои арендаторы и слуги»?

– Да, а чьи же они еще? – нахмурился Девон.

Уэстон насмешливо скривил губы.

– Скажи-ка мне, о, благородный лорд, вот что: а если ты потерпишь неудачу?

– Я хочу об этом не думать, иначе все мои прожекты обречены с самого начала.

– Так оно и есть. Ты можешь сколько угодно хорохориться и называть себя хозяином поместья, но если тем временем крыша над твоей головой обвалится, арендаторы из-за непогоды будут голодать, то я не стану принимать участие в этом отнюдь не дешевом мероприятии лишь из-за твоего тщеславия.

– Так тебя никто и не просит, – пожал плечами Девон, направляясь к двери. – Какой от тебя прок, если ты обычно пьян как сапожник.

– Да кем ты себя вообразил, черт побери? – крикнул ему вслед Уэстон.

Девон остановился на пороге и, прежде чем покинуть библиотеку, смерил брата холодным взглядом.

– Я граф Тренир.

Кэтлин впервые со дня смерти Тео спала без кошмарных снов и утром проснулась отдохнувшей. Клара, ее камеристка, принесла завтрак и поставила поднос на кровать.

– Доброе утро, миледи. Лорд Тренир дал мне записку, чтобы я положила ее рядом с вашей тарелкой.

Горничная тем временем раздернула портьеры, впуская в комнату слабый свет пасмурного дня.

Кэтлин удивленно нахмурилась и развернула маленький квадратик бумаги, на которой решительным угловатым почерком Девона черными чернилами было написано:

«Мадам, я скоро уезжаю в Лондон, но до этого хотел бы обсудить с вами кое-какие вопросы. Спуститесь, пожалуйста, в библиотеку, как только вам будет удобно.

Тренир».

При мысли о встрече с графом у нее внутри все заледенело: она знала, о чем он хочет с ней поговорить: собирается напомнить, что пора покинуть поместье. Зачем ему такое бремя: вдова и сестры Тео, – да никто и не ожидал от него иного решения. Она сегодня же начнет рассылать запросы в поисках дома. Если очень сильно экономить, то все они смогут жить на доход от ее вдовьего наследства. Возможно, оно и к лучшему: начать новую жизнь в другом месте. Те три месяца, что она прожила в Эверсби, не принесли ей ничего хорошего. И хоть сестры и любили этот дом, единственный дом, который знали, им тоже перемены пойдут на пользу. Слишком долго они жили изолированно от мира. Им нужны новые люди, новый пейзаж, новый опыт. Да, вчетвером они справятся.

Но Кэтлин беспокоило, что станет со слугами и арендаторами. Жаль, что со смертью Тео его род и наследие, по сути, прекратили существование.

В таком меланхолическом настроении она стала одеваться. Клара помогла ей надеть многочисленные нижние юбки и корсет, прикрепить маленький турнюр. За этим последовало облегающее платье из черного крепа со складками в несколько ярусов на спине, переходящим в небольшой шлейф. Спереди платье застегивалось на пуговицы, длинные рукава плотно облегали запястья и заканчивались съемными манжетами из белого льна. Кэтлин подумывала надеть вуаль, но отбросила эту мысль, решив, что они с Девоном уже вышли за рамки подобных формальностей.

Пока заплетала хозяйке волосы в косы и укладывала в узел на затылке, закалывая шпильками, Клара осторожно спросила:

– Миледи, его светлость не говорил, как планирует поступить с прислугой? Мы все волнуемся за свое положение.

– Пока нет, – со вздохом ответила Кэтлин, мысленно переживая из-за собственной беспомощности. – Но за свое место можешь не волноваться: ты останешься при мне.

– Спасибо, миледи.

Ее слова, казалось, немного успокоили камеристку, но Кэтлин понимала, насколько противоречивы ее чувства. Клара занимала высокое положение в иерархии слуг в большом поместье, и служить в крошечном коттедже или арендованных комнатах было бы для нее шагом вниз.