– Идет ураган! – снова повторила Вера.

Однако не особо сильный ураган – и мы наконец собрались в погребе. Все, кому удалось втиснуться в дом с нами. Гремел гром, и Вера пыталась убедить всех начать готовить рагу, но мы со всем уважением ее проигнорировали.

Считать ли ложью умалчивание кое-чего? Мы с Джулианом хотели оставить некоторые детали до заседания совета Содружества, а кое-что я вообще не хотела рассказывать.

– Мы шли двадцать дней, – сказала я.

– Он должен быть не так близко, – возразил Брайен.

Нам и показалось, что он не так близко.

В день своего ухода мы вышли к одному из берегов водопада Громовой реки и быстро преодолели осыпь и скальные карнизы, а потом заблудились, пытаясь отыскать путь в обход зарослей снежной лианы. В первую ночь мы жались друг к другу в гамаке, накрытом противожучиной сеткой, и я несколько часов не могла заснуть от лая норных сов, потому что он звучал так по-человечески, что я уверилась, будто это голоса преследующих нас людей. Светляки с жужжанием летали вокруг нас, так что у меня голова закружилась. Когда я проснулась, то оказалось, что в складку сетки заполз слизняк и разделился, так что вокруг ползали мелкие розовые тварюшки, пытающиеся до нас добраться и растворить себе на обед кусочек плоти.

Когда тем утром мы подошли к реке, то оказались в туманном заболоченном лесу, где на земле копошились склизкие твари, гигантские слизни – некоторые ярко-розовые и лиловые, а некоторые просто комки прозрачной слизи, а часть имитировала стволы и лианы, – и нам пришлось надеть на палки наконечники копий, чтобы защититься, но среди них попадались и такие быстрые, что нас жалили. Вокруг нас вились мотыльки с пятнами в виде громадных отпечатков пальцев, и каждый пытался нас укусить. Мы завернулись в дождевики и надели по две пары носков, и намазали лица грязью, и все равно лишились кусочков плоти.

За водопадом с его туманами и слизнями идти стало легче.

– Выше водопада, – рассказывала я собравшимся в погребе, – каньон похож на развалины громадного греческого храма.

Все видели картинку с Акрополем в учебнике истории – место рождения демократии. На самом деле каньон был глубоким и узким, с арками деревьев над головой и больше напоминал храм, но изображения храмов были только в текстах по архитектуре.

– Там скалы как колонны, – говорила я, – и осины вырастают рядом с ними свободными и высокими. Никаких снежных лиан. На берегах реки – луга, полные цветов.

Я не стала упоминать, что через скалы приходилось перелезать или надо было их обходить, что дорога все время шла в гору, а часть цветов оказалась маленькими кусачими кораллами с росными капельками пищеварительных ферментов на зубках. Единственной пищей, которую нам удавалось находить, были дикий лук и трилобиты размером в ладонь, выуживаемые из реки. Лук и трилобиты на завтрак, обед и ужин. Один раз нас загнали между берегом и скалой три земляных орла, они барабанили своими воздушными мешками, плясали и щелкали на нас своими большими клювами, они были размером с человека, вонючие, с шипастыми перьями, и настолько походили на кору и сухие сорняки, что без труда к нам подобрались. Мы разложили цепочку костров, чтобы их остановить, но они собрались ждать, пока у нас не кончится топливо, так что мы наловили трилобитов и швырялись ими в орлов, пока те не наелись и не ушли.

Мы оставили долину и карабкались через туманный лес мимо последнего водопада – вверх через лианы, мхи и комки пульсирующей слизи, – и наконец преодолели очередные валуны и оказались в лесу. Именно тогда мы увидели первый радужный бамбук. Небольшая купа выросла прямо у края скалы, выше многих деревьев со стволами, толщиной в бедро человека. Бамбук рос прямо и гордо, совсем не так, как змеящиеся снежные лианы. Живые радуги. На высоте наших голов висели плоды, розовые и просвечивающие, яркие в солнечном свете.