Руна моего настроения не разделяла. Она съела три ложки рагу, а затем опустила ложку со стуком на стол.

– Я сыта по горло убийствами ради милосердия, – заявила она.

После смерти Сигги мне доводилось уже не раз слышать подобное. В отличие от давших присягу ярлу воинов-наемников Элшленда, Сестры Последнего Милосердия вольны покончить с ремеслом, дарующим смерть, и сопутствующими ему странствиями при первом желании и не будут за это наказаны. Несомненно, многие из нас обдумывали такую возможность, и у каждой, похоже, была на то причина.

Ови не возражала против торговли смертью, но, насколько мне было известно, хотела бы отправиться в путешествие к дальним странам и повидать мир. Руна была не против бесконечных странствий, но ненавидела приносить смерть. Джунипер, воспитанной Морскими Ведьмами в бухте Молчаливого моря и знавшей, что такое дом и семья, отчаянно хотелось осесть на одном месте.

Каждая из нас была лишь отчасти довольна своей жизнью, и каждая хотела изменить ее к лучшему.

Мне, например, хотелось бы, чтобы мои родители оставили мне в наследство маленький, удаленный от суеты участок земли на дальнем конце какого-нибудь тихого ярлства. Я бы стала фермером и не зависела бы ни от чьих капризов, кроме капризов природы и богов.

В своих странствиях по Ворсу я видела женщин-фермеров. Они возделывали землю, собирали урожай, и так сезон за сезоном, год за годом. Уверена, их жизнь была трудной, и выглядели они обычно полуголодными и рано постаревшими, но будь моя воля, я бы, не колеблясь, обменяла свою долю Сестры Последнего Милосердия на такую, тяжелую, фермерскую.

Желание мое стать фермером было искренним, но я понимала, что, обзаведись я фермой, через год, от силы два я бы ее непременно продала. Ведь я была бродягой до мозга костей, и Сигги это сразу же во мне разглядела. Я никогда бы не стала всю жизнь ковыряться в грязи. Ведь мне хотелось большего. Гораздо большего.

– Я сыта по горло жизнью Дарующей Милосердие, – громче прежнего произнесла Руна.

Я пристально взглянула на нее.

– Однажды став Сестрой Последнего Милосердия, ты всегда останешься Сестрой Последнего Милосердия. – Именно так говорила Сигги, если я спрашивала ее, не думала ли она когда-нибудь отказаться от ремесла смерти. – Мы видели так много смертей, что они навсегда останутся в наших сердцах, носим ли мы черные плащи или нет.

Руна стукнула кулаком по столу так сильно, что из наших кружек выплеснулось порядочно эля.

– А если мы присоединимся к Квиксам, кем мы станем? Ведь Квиксы говорят: «Однажды став Квиксом, ты навсегда останешься Квиксом». Может, к истине ближе их правда?

– Руна. – Голос Ови был мягок, но глаза сузились, выдавая ее настроение. – Прекрати.

Руна заморгала, но, тем не менее, остановиться не пожелала:

– Я хочу заниматься чем-нибудь другим. Чем угодно. Давайте присоединимся к Квиксам.

Квиксы бродили в Семи Бесконечных Лесах. Питались тем, что давала им охота и собирательство, а иногда им кое-что перепадало и от фермеров. Охотясь, они были сосредоточены, целеустремлены, а ночью у костров беззаботно веселились. В наших странствиях вдоль границ Ворсленда мы встречали Квиксов, и те неизменно предлагали разделить с ними их костры и пищу.

По законам Ворса мы носили длинные волосы, и они были таким же знаком Дарующих Смерть, как и наши плащи. Квиксы же стриглись коротко, что, как они полагали, помогало им в охоте, делая их бесшумными и быстрыми. Считалось, что они благословлены богами, и ярлы верили, что они приносят удачу тем лесам, по которым бродят. Многие ярлы по древним законам Ворса платили Квиксам золотом за то, что те охраняли их леса от воров и бандитов, что для искусных стрелков было плевым делом. На золото Квиксы покупали себе крепкие сапоги и отличные скроенные, долговечные плащи. Деньги позволяли им устраивать по всему Ворсленду тайники с запасами – пещеры, домики на деревьях и отлично замаскированные хижины в глубине леса.