Ловко ушла в сторону и бросилась к выходу, где Сенька уже распахнул дверь и вылетел на улицу. Вылетел и попал прямо в руки здорового мужика в спортивном костюме. Я не успела притормозить и меня подхватил второй такой же шкаф, только этот был в тёмном плаще. Братки, значится… Приподнял, держа за шиворот, и встряхнул.

— Не понял. Вы что тут, блядь, делаете, шпана? — и взгляд на колбасу в моих руках переводит.

— А-а-а-а! Помогите-е-е! — Сенька заорал, как резаный и задёргавшись в руках бритоголового, попытался вырваться.

Не вышло. Уже в следующее мгновение лысый бросил его на землю и начал пинать ногами, а меня второй за грудки схватил с такой силой, что затрещала старая куртка.

— Воровать, значит, любим? — мужик с размаху заехал мне кулаком по лицу и этого, к счастью, хватило, чтобы я отрубилась.

Да, именно, к счастью. Потому как лучше лежать без сознания, пока тебя месят ногами, чем наслаждаться сим действом и всё чувствовать.

2. ГЛАВА 2

1992год

Кто-то похлопал меня по щекам и я начала выныривать из тёмного провала.

— Эй ты! А ну на меня смотри!          

 Нет, не надо. Не хочу туда! Не хочу снова боль чувствовать! Дайте мне ещё чуть-чуть насладиться этой невесомостью, где не холодно, не голодно, где тихо и спокойно.               

Но кому-то срочно потребовалось привести меня в чувство и я искренне надеялась, что очнусь и увижу маму. Свою любимую мамочку, что оставила меня на произвол судьбы и сбежала с каким-то мужиком за границу. Ту мамочку, что снилась мне в детдоме каждую ночь. Вот проснусь сейчас, а она меня завтракать позовет…

Не случилось. Открыла глаза и встретилась взглядом с тем самым братком в плаще. Тварина. Это он меня ударил.

Боль начала возвращаться, раздирая, истязая болью каждую клетку. Похоже, не ударил, а попрыгал на мне. Да так, что встать не смогу. Саднило лицо — видимо, там вырисовывается нехилый синячище. Болели ребра и бёдра — пинал, значит.

Меня схватили за шкварник и оторвали от холодной земли. Бандюк прищурился, сканируя меня своими буравчиками. Урод какой. Вся рожа в прыщах каких-то, угрях мерзопакостных, а туда же, плащик напялил.

— Серёг, смотри! Тут шмара! — сдернул мою дырявую шапку и схватил за волосы. — Нихуя себе, лохмы какие! Глянь!

Тот, который, судя по всему, Серёга, отошёл от лежащего в грязи, окровавленного Сеньки и пригляделся, гадко ухмыляясь. Сплюнул и схватил меня пятерней за лицо.

— Ты смотри какая. Если отмыть да вшей вывести может и сгодится. Сопляка здесь оставим, а её можно Марго отправить, пусть отрабатывает.

Вот так вот за палку колбасы и попадают в рабство. Только мне совершенно не улыбалось угодить к той Марго, о которой толковали бандюки. Несколько девчонок из нашего детдома сбежали, чтобы попасть «на работу» к этой суке. И ни одну я больше не увидела. Вряд ли они уехали на отдых за границу. А если учесть, что Марго — это «мамка», крышующая шлюх и поставляющая их браткам пачками, то несложно догадаться, что девчонок давно уже прикопали где-нибудь. И то, едва ли они потрудились, чтобы похоронить шлюх по-человечески. Скорее всего, выбросили на помойку.

Да и не хотелось мне шлюхой помирать. Всё-таки позорно это, хоть и модно. Ну не хочу я ноги перед всякими ублюдками раздвигать! Не шалава я по натуре. Так бы могла, конечно, хоть на жратву да какое-нибудь жильё подработать и, чего греха таить, проскакивала такая мысль пару раз, но так и не решилась.

Нет, я не хранила свою девственность. На кой-хер она кому нужна… Просто не пользовалась тем, что было, да и было-то не много. Сиськи не выросли толком, а о заднице и говорить нечего. Ещё пару дней такого голодняка и меня ветром унесёт.