А уважительные причины появлялись сами по себе, выскакивая из царившего в стране всеобщего хаоса, организованного новыми русскими и их иностранными консультантами: и те, и другие стремились развалить существующую экономику и создать свою, капиталистическую, где всё продаётся и покупается.

Гермак вызвал к себе одного из своих старших инженеров:

– Григорий Фёдорович, – сказал он инженеру Морсакову, возглавлявшему отдел технического контроля, – Списывай самолёт!

– Как это: списывай? У нас негодных самолётов нет!

– Но у нас их много! Мы сейчас столько держать не можем. Налоги платим за лошадиные силы, а их в каждом самолёте тысяча штук! За каждую «лошадь» с нас дерут три шкуры. Списывай! Готовь приказ на создание комиссии и будем от них избавляться.

– Списать никаких проблем нет, бумаги я оформить сумею.

– Вот и оформляй. Не мне же этим заниматься! Я и так тут один за всех!

Далее Василий Геннадьевич опять повёл речь о том, какой он незаменимый руководитель.

Морсаков замолчал, заведомо зная, что только этим можно остановить поток бесполезных и ненужных слов новоиспечённого Генерального директора.

– Мы будем рубить сук, на котором сидим, – не удержался и возразил Морсаков после некоторых раздумий.

– Ничего, люди увольняются и самолётов нам столько не надо. Будем экономить на уволенных работниках и основных средствах.

– История нам этого не простит!

– Плевать на историю! Нам разрешено всё! Нас душат налогами, а мы им сократим за это лошадиные силы; нам не дают возможность получать заработную плату, а мы будем увольняться; нас гнут к земле, а мы будем выпрямляться. Да не мне тебя учить! Ты сам всё лучше меня знаешь, списывай, с бумагами лучше тебя никто не справится! И потом: ты умеешь работать на компьютере, а у нас таких пока только двое.

– Полученное указание я выполню, хотя в корне не согласен с такой постановкой вопроса. Директора и вышестоящие руководители приходят и уходят, а мы-то остаёмся, нам тут жить и работать!

– Иди и работай, займись бумагами, а стратегические вопросы буду решать я, Генеральный директор.

Морсаков ушёл, подумав:

«Моё дело выполнять, что прикажут. Я согласен, что брать налоги за лошадиные силы с самолётов, которые не летают и ничего не зарабатывают – это по меньшей мере вредительство. Этак любого можно сделать нищим! Куда страна катится? Неужели в верхах не понимают, что творят? Скорее всего, не хотят понимать. Запущен какой-то механизм, который работает независимо от воли и желания, перемалывая всё на своём пути».

Встретившийся ему на пути Чехин спросил:

– Ты собираешься списывать самолёты?

«Быстро же распространяются слухи», – подумал Морсаков, – «Я только вышел из кабинета!»

– Я буду готовить бумаги, а списывать как раз будешь ты. Я, правда, тоже в комиссии.

– Готовь. Я знаю, что ты получил такое указание. Не знаю, куда катятся Россия и наша транспортная отрасль, но указания надо выполнять, дисциплину никто не отменял. Мне самолёты очень жалко, они почти новые, летать бы на них и летать! Генеральному директору виднее, хотя, я знаю, наш Генеральный вряд ли видит стратегию на ближайшие годы. Он боится, что его могут оштрафовать за неуплату налогов. А по мне так лучше бы платил зарплату, налоги могут и подождать. Ну, оштрафуют одного человека, скинемся ему на штраф, какие проблемы! Я боюсь уже заходить к техникам, будут опять задавать один и тот же вопрос, на который у меня ответа нет и ни у кого нет. По всей России предприятия становятся банкротами, не только у нас. Нас упорно заталкивают в развитой капитализм, хотя вряд ли кто-нибудь представляет, как он выглядит. Шагнём из коммунизма в капитализм и штаны порвём! Лично я хочу работать и зарабатывать. У нас не столица, чтобы заниматься переустройством жизни и политикой.