Тут же зашел пожилой мужчина, мявший в руках картуз.

       А мы ж стоим, не знаем, что у него за проклятие, где оно. Дон, правда, был сама любознательность. Спросил и записал имя, возраст, пол, детские болезни.

      Я, в это врнмя, полезла в шкаф за банкой для проклятия. Маленьких не было, поэтому я сразу достала литров на пять.

-Кого вы собираетесь этим укокошить? – нервно спросил подопытный. Вопрос был пророческий…

7. Первый пациент

      Мы усадили пациента напротив себя.

       Сидит он, наивный, как Дюймовочка, и не знает, что мы вынашиваем план по его спасению. План вынашиваем, но как приступить к его реализации – не понимаем. С сосудом же, как было? Мы его мацали со всех сторон, и искали брешь в проклятии, чтобы зацепить его. Мацать живого мужика, наверное, не комильфо, можно и по соплям получить.

       Но, задание есть задание, мы почесали затылок, сделали поправку на снег, ветер и полярную звезду, и, перекрестясь, взяли мужчину за обе руки, закрыв глаза, и погружаясь в транс.

              Не знаю, как у Дона проходил этот процесс, но я, как будто провалилась в водоворот, как Алиса в нору, погружаясь в воспоминания человека, видя основные вехи его жизни, горести, радости, добрые и не очень поступки. События проносились экспрессом, и нужно было остановить движение в тот момент, когда жизнь нашего пациента безвозвратно изменилась, встретившись с проклятием.

              В какой-то момент, вдруг движение замедлилось, изображение размазалось. Я увидела мужчину с молодой женщиной в постели. К бабке не ходить, они там не пряники перебирали. Потом женщина вскочила, стала что-то кричать, видимо, бросила в сторону мужчины что-то обидное, и его тело окутал черный туман, впитавшись в кожу. Мужчина встал и ушел, а его подруга упала на кровать и горько заплакала.

              Я почувствовала, каким был этот туман: обжигающе холодным, тяжелым, вязким. Протянула руку, нащупывая, где он. Ухватила кончик, потянула на себя, скручивая, как клубок и уплотняя нить. Но, что-то пошло не так, мужчина, вдруг, резко дернул ладони из наших рук и вскочил. Мы открыли глаза.

              Он стоял, смотрел отрешенным взглядом в стену и слегка шатался.

-Что с ним? – спросила я, полагая, что у Дона должно быть больше опыта в этой части. Все же, когда я прибыла сюда, он уже отбывал трудовую повинность.

-Я-то почем знаю? – ответил он.

              И тут, этот герой-любовник, ну, зомби наш, перевел абсолютно безумный взгляд на меня, сфокусировал на моей мордяхе, и с легкой хрипотцой произнес:

-Мадмуазель… - Мадмуазель? Мадмуазель??? Ему, что, не хватило прошлых проклятий?

              Выразить свое возмущение я не успела. Кобелина эта, сделал резкий разворот в мою сторону, подхватил под подмышки, придавил к стене, и уперся в меня своим ахтунгом…

              Я начала ерзать, как гуттаперчевый мальчик, пытаясь спасти себя от этого маньяка!

-Дон, ты чё, не собираешься мне помогать? – пыхтя предъявила претензию соучастнику нашей спецоперации.

-А, щас! – ответил Дон и чем-то приложил мужика по башке. Взгляд его слегка прояснился. Он осмысленно посмотрел на меня и заявил:

-Вы что, домогаетесь меня? Я буду жаловаться! – по башке звизданули повторно.  «Получи фашист гранату от советского солдата» - подумала я. Потом развернулась к Дону и сказала:

-По мне так, таким образом извилины не вправляются. – Аккуратно выскользнула из захвата и отошла, отоваренный мужик развернулся за мной немного вибрируя.

              И тут контуженный, наконец, обрадовавшись, что можно прилечь, начал стремительно падать. На траектории его полета стояли два кренделя, я с Доном. Мы, конечно, видели его намерения, но не верили в то, сейчас должно произойти. Ну и, как вы понимаете, не подстраховали его.