Вот он лежит сейчас на своём собственном диване с зарплатой 18 тысяч, и ждёт лучшую женщину в мире, которую полюбил тридцать лет назад… И его совсем не интересует, что будет через три дня… Он просто до тошноты боится того, что будет через три дня. Или завтра, или через год. Оно будет, страшное, тошнотворное, нечеловечье, ужасающее. Но разве его это касается? Всё равно, сделать ничего нельзя, да и надо ли? Кто здесь что-то может сделать, если даже определить невозможно сущность того страшного, что уже близко, но пока не ощутимо, что только немногие предчувствуют седьмым чувством, или двенадцатым, или только тенденцию… Всё равно оно наступит, кем-то движимое, питаемое чьими то страстями и прихотями, больным честолюбием и грязными претензиями… Оно уже рядом, вокруг, и мы, привыкшие жить в паноптикуме, считаем, что это всего лишь продолжение банкета безумия, что начался сто лет назад и подходит к своему апогею… Ну и что? Привыкать? Прорвёмся… Нет, ребята, уже НЕКУДА… И каждый имеет в виду свою маленькую, НЕПРИКАСАЕМУЮ норку, уютную и вечную, как этот диван. Но похоже, эта реальность начинает постигаться разумом людей на инстинктивном уровне, и в конце концов всё-таки встанет перед людьми, как реальная действительность. И будет это без пророков и проповедников, " … Ибо ОН САМ пребывает в душе и сердце каждого».

Всё-таки похоже, что наступает именно эра истинного знания, но будет это без скандалов и ажиотажа, спокойно, само собой. Естественно. Ненужное отсеется, отпадёт, и останется ИСТИНА.

Всё больше людей приходят к ней само собой, по кусочкам прозревают, фиксируется что-то, что пока кажется странным, но оно входит в жизнь, и становится признанным фактом, не требующим доказательств, – дойдя до этого пункта своих рассуждений, Би выругался самым непристойным образом. Вот так у него всегда, перескок, прыг-поскок, а потом заскок… Прозреют они, как же! Держи карман… С каких пирожков они должны вдруг прозреть? Истинное знание? Какой такой Заратустра – Нострадамус даст им это знание? Или кашпировские-чумаки насыплют полные мешки? И ещё и зарядят по полной программе… Истина. Эта самая истина должна войти с потом, а выйти кровью, и крови, похоже, будет выше крыши, она уже начала литься, и не вчера, только это не моя кровь, и не Васьки-алкаша, и не тёти Глафиры из «Магнита», не её племянников… Она где-то далеко, эта кровь, за горами, за морями… А вот когда она будет течь здесь, по переулкам, как в 17-м, или 37-м, или 42-м… А то они уже собираются на демонстрации с портретом Лаврентия Палыча на шее – «Имею, говорит, право! «Где написано, что не могу?! Я-же не Гитлера себе на шею хочу… А в соседнем дворе уже и Гитлера приготовили, и Степана Бандеру – демократия у нас – ясно? Почитайте Гаагскую конвенцию с Декларацией прав ЧЕЛОВЕКА, потому как я – человек, и имею ПРАВО… вот и вся их ИСТИНА, самая кондовая и посконная, и ради неё то уж они того, если надо будет, конечно… Тогда они постараются, засучат рукава, и топор в руку возьмут, а всё за ради них же, обиженных и униженных, которые … – СТОП! А я куда -? Что я то здесь и сейчас …Не знаю, совсем ничего. Не знаю и не понимаю… БОЖЕ!!! Скажи хоть что-то… Это снова были они. Голоса из метро. Он лежал на диване и не смотрел на экран телевизора, где Огги воевал с тараканами, когда вошла Алла, от двери улыбнулась ему, сняла куртку, стала выкладывать на стол коробочки лекарств, бумажки.

– Не ел ничего. —

– Ты могла бы различить зомби? —

Она села рядом, смотрела тёмными глазами.

– Что читал ты последнее время? «Книгу Мёртвых»? —