– Бегом!.. – Орет Генчик, мы щемимся, при этом понимая, что в ответ стрелять – это самоубийство.

Сердце реально рвет грудную клетку, воздуха нет. И тут из темноты в сторону моста пошла лениво очередь КПВТ. Миша, родной ты, Мишка, чумазый пулеметчик, которого звали за кривоногость «лошадь убежала, арбузы потерял», несмотря ни на что отвлекает огонь на себя.

С моста уже лупят в сторону БТРа, но там механик Леха Черных, медлительный в быту, а на боевых он – асс.

Не успели вылезти, как грохнуло так, что взрывной волной чуть не посбивало с ног. Четыре взрыва практически слились в один. Сидим, дышим как кони, куда переться – хрен знает.

– Саперы, саперы!.. – Из кустов полу-крик полушепот. В этот момент мы были готовы простить Мишке все, и то как он орал по утрам в палатке, и его вечное ворчание. Короче, если и есть на войне ангел, то он выглядел, как Мишка – потный, щербатый, кривоногий, но довольный до ужаса.

– Миханя! – Заорал я в полный голос, и мы полезли обниматься.

Очень довольный Мишка важно изрек:

– За мной, одноразовые, – и повел нас сквозь какие-то кусты в ночь.

Через минуты пять мы стояли мокрые, я – в разорванном маскхалате, но довольные возле БТРа.

– Все парни по съебкам. – НИС, хоть и делает вид, что спокоен, но курит уже вторую подряд.

Домой добрались быстро. Князь, молодец, вскипятил чайник и ждал нас. Когда сели пить чай, нас накрыло, хохот стоял гомерический. Каждый теперь воспринимал то, что было, через призму юмора. Казалось, что все это было не с нами, а с кем-то другим

На следующее утро, не успев проспаться, мы стояли возле НИСа, подальше от роты.

– Так, парни, где вы были или что делали, забыть к херам и все. Ничего не было, все поняли?

– Да поняли… – ответил Фрол. – И часто такая байда будет?

– Будет, – как-то мрачно пообещал НИС.

Буквально через час мы увидели, как Фарада пошагал в сторону ЦБУ. В роте все знали о наших ночных похождениях, но обходили эту тему стороной. Практически каждую ночь мы стояли на парах.

– От сука, – приговаривал Китаец, – лавры Судоплатова не дают покоя, а нас точно ушатает.

Мне лично это нравилось, воспринималась как игра что ли, и я был по-своему горд, что принадлежу к числу неких избранных.

В конце июля мои иллюзии стали пропадать. Как-то вечером подъехали к заброшенной ферме на любимую рекогносцировку. Обойдя все вокруг и осмотрев все, что можно, решили рвануть стоящую вдалеке водонапорную башню.

– Охуеть!.. – Услышали крик Китайца, бегом туда.

Картина: стоит Китаец на краю силосной ямы курит. Из-под прогнившей ямы виднеется сапог, запах сладковато тошный.

– Хули стали, вилы ищите, лопаты, доктор кошки давай. – Голос Фарады отрезвил. – Черных – связь, Вовк – пулемет. – НИС четко и грамотно расставляет задачи, будто труп в силосной яме – это каждодневная работа.

Спустя время подъехали четыре БМП с пехотой, и на БТРе сам папа – то есть комбриг. Через минуту после со стороны села показалась вереница машин, в основном шестерки и нивы все с белыми флагами.

– Накрыть бы их – размечтался я.

– Хрен дадут, вот поверь, скоро им жопы лизать заставят, но ничего ночью отыграемся. – Фрола просто трясло.

Комбриг с одним лишь снайпером Андрюхой Боровым что-то объяснял представителям села. Минут через пять начали копать силос. Картина предстала печальная: перерезанное горло, выколотые глаза, перебитые кости, и запах…. Запах смерти, причем в худшем проявлении.

– Где второй, я спрашиваю, где? – Уже на повышенных тонах начал комбриг. – В общем так, вам десять минут, и я кладу хуй на вас и на перемирие.

Вдалеке раздался гул моторов и, метров двести от нас, стали останавливаться в линию восьмидесятки танкового бата.