В состав веча вошли наиболее уважаемые люди из первой волны переселенцев, губернатор, Казанков, как отвечающий за оборону системы, Зазнобин и Одинцов. Степенную речь Никодима Охлупкова о необходимости перевести всех людей на стройки и фермы – как раз начиналась пахота – прервал Казанков, грохнув кулаком по столу:

– А если пираты пожалуют? Флот ушел, на орбите «Садко» и «Псковитянка». Что мы сделаем с двумя кораблями? Возьмут ведь, как щенков из логова, – голыми руками. Что, по лесам разбежимся? Все силы на оборону, а там разберемся!

Его поддержал Одинцов. Потирая шрам, перекосивший вниз бровь и угол левого глаза (отметина от гетайра Клита, пытавшегося отбить систему управления сегментами планетоида), он заметил, что Кронштадт еще не на ходу, не говоря уже о том, что вооружения кот наплакал. А когда сегменты смогут отделяться от основного ядра, чтобы вести бой самостоятельно, не скажет никто.

Охлупков, побагровев, заорал, что в недостроенном городе дети и женщины и, если завалить пахоту и сев, попросту нечего будет жрать. Если уж надо решать, куда девать оставшиеся деньги, так ясно любому – закупать продукты и сельскохозяйственную технику. Оборона подождет. Бог не выдаст, свинья не съест.

Вече превратилось в сущий бедлам. Зазнобин едва успевал растаскивать депутатов, хватающих друг друга за грудки. Решетников минут двадцать ждал, когда же прекратится бардак, потом вскочил на стол и заорал, перекрывая общий гвалт. Депутаты, привыкшие видеть губернатора сдержанным, от неожиданности примолкли, и Решетников, пользуясь моментом, выложил свои соображения.

– Хватит блажить, как юродивые, господа депутаты. Как вы думаете, если бы люди, что вас сюда послали, посмотрели бы на вас, стали бы они по-прежнему доверять вам? Думаю, вряд ли. Все, о чем вы тут орали, можете забыть. Пока начальник в системе я, я и буду решения принимать и ответ держать. Слушайте меня и помалкивайте. Если у кого-то будут дельные дополнения – выслушаю. Крика не потерплю. Иван, – Решетников повернулся к Зазнобину, – кликни своих ребят из абордажной группы. Любого смутьяна – взашей. Вот что я вам скажу: денег у нас нет, ни оплатить подвоз продуктов, ни заказать нужное оборудование, вооружение и так далее. Сделаем вот что: я лечу на Новый Петербург и кланяюсь в ножки совету директоров банка «Селиверстов и товарищи». Мы отдадим им в разработку все, повторяю: ВСЕ полезные ископаемые на Новом Городе на девяносто девять лет. Если этого будет мало – отдадим все, что есть на неосвоенных планетах системы. Это наш единственный выход, если мы не хотим через пару лет жить в землянках и бегать в шкурах с дубинками в руках.

– Ну, это ты хватил, – прогудел Казанков, – однако предложение дельное. «Селиверстов» – это сила.

Все согласно закивали. Банк «Селиверстов и товарищи» являлся крупнейшим частным банковским холдингом и был известен не только в пределах Российской Империи. Он входил в тройку самых крупных банков всех человеческих миров. К тому же он пользовался безупречной репутацией. Если бы Решетникову удалось уговорить руководство банка взять в концессию разработку полезных ископаемых, то можно было не волноваться насчет, скажем, экологии или нечестных расчетов и хищнической эксплуатации месторождений. Все будет на высшем уровне…

– А смогёшь? – засомневался Охлупков. – Там ведь люди солидные сидят. С ними серьезный разговор вести надо. А у нас – ни карт залегания, ни протоколов оценки запасов, ни аудита эффективности добычи. Одни материалы орбитального сканирования.

Решетников дернул щекой. Вопрос был дельный, но отвечать на него было нечего.