– Их предательство вытекает из внутреннего положения страны, – возразил Эдуард. – Я уверен, что в душе они такие же ревностные христиане, как и наши предки, нужно лишь призвать их к исполнению священного долга.

– Возможно, но я всё-таки боюсь, как бы вместо отпущения грехов они не заработали себе новых.

– На всё воля Божья, дорогой доктор! Так вы согласитесь стать нашим духовным наставником в этом деле?

– Я буду рад помочь, ваше величество. Но, признаюсь, у меня есть собственные взгляды на миссионерство.

– Каковы же они? Любопытно будет узнать.

– Ну, во-первых, я не презираю неверных так сильно, как это, возможно, должен делать христианин. Напротив, я считаю, что сарацины – вполне достойные люди. Просто Всевышний даровал нам более совершенное учение, и мы обязаны донести его суть до тех, кто верит в Аллаха. Не оружием мы должны покорить мусульман, но доводами разума! Вы знаете о проповеди, которую святой Франциск Ассизский читал египетскому султану?

И Раймонд Луллий рассказал королю историю, случившуюся в сентябре 1219 года во время вторжения христиан в Египет.

Два человека, укутанные в сутаны из грубого сукна и опоясанные простыми верёвками, вышли из лагеря крестоносцев под Дамиеттой и по египетским пескам двинулись в ту сторону, где располагалась ставка султана. Это были святой Франциск и брат Иллюминат. Время для своего похода они выбрали, пожалуй, самое неподходящее: очередной крестовый поход нарушил все договорённости между мусульманами и христианами, а султан приказал лишать головы всякого, кто посмеет осенить себя крестом.

Можно представить себе удивление дозорных, когда два человека, невероятно похожие на назареев, приблизились к ним и сами смиренно признались: «Мы – христиане». Такая неслыханная наглость сопровождалась ещё более дерзким прошением: отвести их к самому аль-Камилю, столь бесцеремонному в расправе над неверными. Возможно, их приняли за вероотступников, желающих принять ислам, или за предателей, жаждущих сообщить ценные сведения за награду, а может быть, сарацины поразились их бесстрашием, граничащим с безумием. Так или иначе, монахов хорошенько побили и доставили к султану. Оказавшись во дворце, Франциск с Иллюминатом не стали терять времени даром и бойко принялись проповедовать. Аль-Камиль был поражён не меньше остальных. Сначала с удивлением, а после с любопытством он внимал речам нищенствующих монахов, которые излагали евангельское учение так пылко и увлекательно, что от его ненависти вскоре не осталось и следа. В течение трёх дней продолжалась эта проповедь, а снаружи, за тройным кольцом крепостных стен Дамиетты уже шумела битва – сарацины отбивали яростные атаки крестоносцев. Христиане напирали на султана всеми возможными способами: там, за окном, прокладывали дорогу мечами, а здесь, внутри, давили красноречивыми аргументами. Но если нападение вооружённых рыцарей удалось успешно отбить, то с проповедью дела обстояли не так однозначно: султан вынужден был прервать францисканцев, опасаясь, как бы некоторые его подданные (а возможно, и он сам) не вздумали принять христианскую веру. Напоследок святой Франциск решил усилить триумф и предложил своему мусульманскому оппоненту Фахру-аль-Дин-Фанизи вместе взойти на огонь, чтобы таким образом доказать истинность своей веры. Однако султан выступил категорически против такого эксперимента: «Не следует искушать Господа», – заявил он, словно истинный католик.

Эта история, произошедшая во времена страшных гонений на христиан, доказывала превосходство истинного знания над силой оружия. Христианство, излагаемое устами францисканцев, оказалось сильнее той веры, что несли крестоносцы на остриях своих копий.