Ученик: Я как-то спускалась с гор, и очень болели колени. Идти надо, боль отпустила, но колени-то не сгибаются. Они потом два дня выпрямиться не могли. Это тоже от энергии или это чисто физиологическая часть?

Учитель: А физиология – это энергия та же самая. Ваша конструкция изначально была так создана. В ней энергия шла определённым образом.

Ученик: То есть колени тоже можно энергетически поправить?

Учитель: Можно поправить. В принципе, можно поправить всё. Но есть одно «но» во всём этом – то, что мы на сегодняшний день по сути уже безнадёжны. Мы создали сами эту реальность, в которой живём, радуемся или огорчаемся. С грустью смотрим, что, наверное, заканчивается цикл, и ещё что-то. Вот. Всё делаем мы. Я же всё время говорю: пишем музыку мы, какую хотим. Но почему-то мы решили написать вот такую. А дальше уже пошло, пошло, пошло, пошло, пошло…

Ученик: Георгий Леонидович, у нас, значит, энергетическая система как бы совмещённая с физическим телом, и дальше энергия поступает, выходит, обратно поступает, то есть это открытая система? Или какая-то часть открытая, какая-то циркулирует внутри?

Учитель: Конечно. Сначала она, конечно, система открытая. Мы её сами закрываем. Мы хотя бы более-менее знаем о двойниках. А люди же вообще об этом не знают, не слышали ничего. Если кто-то что-то когда-то слышал, то абсолютно до него ничего не доходит. Поэтому, конечно, нам-то сложно в этом что-то понять, попытаться допустить, что, наверное, немножко всё иначе. А человек… он, что называется… ему не до этого. Он работать должен. И так всегда и думают.

Ученик: Я ощущаю, что мне в одном помещении комфортно, в другом некомфортно.

Мне с одним человеком комфортно, с другим некомфортно.

Учитель: Да. Потому что от каждого остаётся след. Вот человек был в комнате, от него остался след. Он уже ушёл давно, но след есть. Вот вы ощущаете, что кто-то там был в комнате. И можете получить всю информацию о том, кто, зачем, почему и что здесь делал.

Энергия одна. Энергии никакой другой не существует. Но каждый энергию эту окрасил в свой цвет, попросту выражаясь. Окрасил в свой цвет и оставил след. Так же, как вот машина ехала, у неё выхлопы есть, всё время она вбирает и отдаёт, вбирает и отдаёт. И всё время вы можете почувствовать, да, что за машина ехала, какая, какой у неё там запах выходит, выхлоп какой. Всё это ощущается. Всё, всё время. И, с другой стороны, вот почему я говорю, что вы безнадёжны? То есть потому что бассейн наш один. Образно выражаясь, я называю бассейном. Потому что из него не выпрыгнуть. Никуда. Всё равно всё, что люди когда-то сделали, остаётся на этой Земле. Всё остаётся на этой Земле. Уж что бы мы ни делали, какие бы изумительные ценности мы сейчас не создавали, оно всё уже потихонечку сворачивается. Потому что уже столько всего мы натворили, столько разных выхлопов полезных, не полезных, разных, что это только в силу нашей ограниченности мы пока не задумываемся о том, что творится в Океане Мировом, что плавает в Космосе, какие отходы. Просто мы живём свою маленькую жизнь, частную, и нам кажется – остальное нас не касается. Но мы-то всё равно в этом находимся, дышим всё равно этим воздухом, какой есть. Иного воздуха не будет уже. Он такой, какой сложился. И какой сложили мы с помощью наших всевозможных исследований, всевозможных побед и проигрышей, и всего.

Ученик: А какой же смысл тогда может быть, если всё сворачивается?

Учитель: А сейчас о смысле и говорить-то не приходится. Потому что всё равно всё оно сворачивается. Можно было бы говорить о смысле чуть-чуть раньше, хотя, конечно, смысл сейчас также есть. И в работе нашей также есть смысл – закладывать на перспективу. То есть не на завтрашний день, а на то время, когда все уже умрут на Земле. Земля будет очищаться немножко от всех наслоений, которые тут были, отдохнёт, и вот потом… вот на это время мы должны что-то заложить, что-то оставить. Вот для этого и есть смысл.