– Не грузи, Семеныч, и так паршиво, – Саша Прохоров затушил очередную сигарету, помянув про себя добрым словом Виктора Бернхардовича Райса с его пачкой «Кента», и стал рассуждать. – Конечно, трудно предположить описанный тобой вариант, но с другой стороны… Все двенадцать жертв надо было как-то сюда доставить – на руках не донести, нужна машина и не легковая. Это раз. Второе. Вы видели эту яму? Наши вон вшестером ее еле откопали. И последнее. Представляете, какое время требуется, чтобы фигурно, почти любовно, разложить детей? Я хочу сказать, что все это требует усилий и уверенности, что тебя не застукают. Короче, мы имеем дело с наглым, безбашенным негодяем, сукиным сыном, который считает, что до него не доберутся.

– Ладно, это – лирика. Поймаем, и все выясним, – майор развернулся к участковому. – Сережа, а что ты скажешь, если я поговорю с твоим начальством о прикреплении тебя к моей группе? Место происшествия – на твоем участке. Арбецкий – тоже у тебя. В общем, все крутится пока вокруг твоего участка, а ты его хорошо знаешь, люди тебе там доверяют. Короче, сам бог велел тебя подключить. Будешь нашими глазами и ушами в центре событий. Что скажешь, лейтенант?

– Да, я… Да, конечно! С радостью! Ой, что я говорю – с удовольствием! Ну, не знаю, какие слова надо сказать. Служу Советскому Союзу! – вдруг выпалил растерявшийся Сережа Челикин и даже приложил руку к козырьку. – Александр Сергеевич, пожалуйста, подключите меня. Я буду вам очень помогать, честно слово.

– Подключи, подключи его. Он мальчик толковый, – вступил с бревна в разговор Петр Семенович. – Глазки свежие, незамыленные. Наша грязная работа его еще не накрыла. Если надо, я свое слово тоже скажу.

Видя, как заблестели глаза у Сергея, как он готов бить копытом, Прохоров улыбнулся и сказал:

– Давай так. Включение тебя в группу – это только завтра, сегодня все начальство уже отдыхает. Но задание я тебе дам, – майор Прохоров вернулся в рабочее состояние. – Ты помнишь днем говорил о мужчине неопределенного возраста, который засветился в деле «потеряшек»? Попробуй узнать о нем все, что возможно. И как можно быстрее.

В это время начали подтягиваться члены следственной бригады: действия на природе подходили к концу.

– Ребята, давайте коротко подытожим и по домам. Все устали, а завтра начнется такая суматоха, что мало нам всем не покажется. Теперь по порядку…

Доклад коллег был сумбурным, но сухой остаток оказался таким: в захоронении оказалось двенадцать девочек пяти-семи лет, нарядно одетых, красиво разложенных в виде циферблата с полным набором всяческих улик – и материальных, и генетических. Девочек увезли к Петру Семеновичу в морг. У раскопанного захоронения выставили оцепление. Можно было ехать домой.

– Встречаемся завтра и каждый день в моем кабинете часиков в девять пока не разберемся во всей этой чертовщине. Кстати, Дима, ты, когда будешь иметь статистику по потерянным детям, то будешь иметь и много фотографий этих детишек. Сравни с нашими. Они, насколько я могу судить, хорошо сохранились. Может быть, мы что-то с ходу закроем. Хотя, мне кажется, что я льщу себя надеждой, и геморроя с этим делом у нас будет предостаточно, – голос у Прохорова был малорадостный.

Все потянулись к дороге, где стояли машины. Было ощущение, что они целый день провели в глухом лесу, хотя парк находился в оживленном районе Москвы, и в страшной сказке, хотя здесь же, у дороги, начиналась шумная московская жизнь. Прохоров оглянулся. От машины ничего не было видно, как будто там, в этом парке, ничего не случилось. Но это было не так…