– Кофе, что ли, сделай, – вздохнул Крутов. Эк его разбирает…

– Лучше зеленый чай.

– Чем лучше-то? Точно так же поднимает давление, – вредничал Крутов.

Леночка полуприкрыла веки и закатила глаза – определенно шеф решил сегодня извести ее.

– Мое дело петушиное – прокукарекать, а там хоть не рассветай. – Леночка любила редкие словечки и забубенистые выражения.

Оставив шефа с недоуменно поднятыми бровями, помощница победительницей вышла из кабинета. Отомстила за наезд.

Спрашивается, зачем расстроил девочку? Девочка росла без матери, а он, дурак, срывается на сироте.

Характер портится, скоро станет старым и ворчливым. Сорок два – неужели старость? От неприятной мысли Крутов ощутил беспокойство. Нет, не может быть. Ни-за-что.

Он так просто не дастся. Он фактически уже находится на пути к вечной молодости – даже бросил курить! Он будет сопротивляться, бегать, увеличивать нагрузку на тренажерах, пить свежевыжатый сок, скажет Игнатьевне, чтобы выбросила сковородки, по примеру Жириновского обзаведется пароваркой, перейдет на овощи и будет пить витамины, улучшающие мозговое кровообращение. И ни капли алкоголя… Нет, пожалуй, это перебор. Вино – молодость стариков. Так что сухое красное он себе позволит.

Набросав перспективный план на ближайшие тридцать лет, Крутов углубился в работу и, когда Леночка поставила ему под нос чашку с чаем, прорычал:

– Я занят!

– Василь Василич, я вам не прислуга, – поджала губки Леночка.

– Прости. – Крутов виновато заморгал. – Настроение испортила мне эта Ковалева. Прости.

– Ну так бы и сказали, – выдохнула с облегчением Леночка. – Я-то думаю, что с вами такое, как подменили человека. Она что, не приехала?

– Лучше б не приехала.

– Тогда что? – Леночка присела сбоку от стола и ждала объяснений.

Поддавшись настроению, Крутов рассказал, как все было.

Слушая шефа, Леночка достала из принтера чистый лист, вынула из органайзера остро отточенный карандаш и с самым серьезным видом делала какие-то пометки, а когда Крутов замолчал, пообещала:

– Наведу справки об этой Ковалевой. Какие на ее счет будут указания?

– Какие указания? – растерялся Крутов.

– Создать невыносимые условия для работы, или для жизни, или для всего сразу? – Леночка смотрела на Крутова без тени улыбки.

– Леночка, у тебя с головой все в порядке? – усомнился шеф.

– А зачем тогда вы мне жаловались? – стебалась Леночка.

– Я делился, а не жаловался. – Помощница своим чувством юмора не раз сбивала Крутова с толку.

– А есть разница?

– Конечно.

– Какая, интересно?

– Когда человек делится, он снимает тяжесть с души.

– А когда жалуется?

– Я не жаловался, – повысил голос Василий Васильевич, – и не надо передергивать.

– Да побойтесь Бога, Василь Василич, кто это передергивает? Я стараюсь, стараюсь, – завела волынку помощница, – а жалуетесь вы, между прочим, от недостатка внимания. Вы бы женились, дядя Вася.

Крутов с досадой хлопнул ладонью по пакету документов. Логика у Леночки какая-то своеобразная, наизнанку.

– Не надо быть такой старательной, – попросил Крутов.

– Вам не угодишь.

– Не надо мне угождать!

– А что надо?

Василий Васильевич задумался.

Не только ради старинного друга он терпел Леночку. Он терпел Леночку ради нее самой. Она была на своем месте. Несмотря на молодость и своеобразное чувство юмора, никогда ничего не теряла и не путала. Могла запросто набросать план выступления перед любой аудиторией. Делала подборку материалов, когда Крутов готовился выступать перед коллегами. Виртуозно собирала компроматы. Организовывала встречи с избирателями, покупала билеты, бронировала номера в гостиницах, отслеживала рейтинги. Что еще? Еще… держала в тонусе недевичьей проницательностью.