– Ну-у… Я думал, что вы будете везде сопровождать меня. Музеи, рестораны, театры… Мы будем весело проводить время, а вы будете следить за тем, чтобы никто меня не обидел.

Я кивнула.

– Надеюсь, по ночам мое присутствие не понадобится? Где вы остановились?

Овалов на секунду нахмурился.

– Пока нигде, – неохотно ответил он. – То есть я оставил вещи у своего приятеля, друга юности – кстати, это он дал мне ваш телефон – но, кажется, у него семейные проблемы, – он с надеждой взглянул на меня. – Может быть, вы мне что-то посоветуете? А знаете, я ведь родом отсюда! Но столько лет! Город совершенно изменился – я не узнаю ни улиц, ни людей. Я чувствую себя совсем чужим!

В глазах его в этот миг было столько трогательной беспомощности, что я неожиданно для себя самой ляпнула:

– Если речь идет о месяце, вы можете пожить у меня. Разумеется, если вас это устроит. – Язык мой – враг мой, но, кажется, сегодня я до конца собралась быть романтичной.

Овалов посмотрел на меня с благодарностью и не стал ломаться:

– Вы очень меня обяжете! – горячо заявил он. – Разумеется, за квартиру я плачу отдельно! Пятьдесят долларов в сутки будет достаточно?

Кажется, ему приходилось бывать и в шкуре миллионера, во всяком случае, навыки у него имелись.

– У нас квартплата гораздо ниже, – успокоила я его. – Не перебарщивайте!

– Нет-нет, я плачу! – заявил Овалов. – Вы – мой ангел-хранитель!

Он заметно воодушевился и предложил тут же отметить сделку, прикончив бразильский ужин.

– Раз уж все на столе, – сказал он и добавил значительно: – Это – судьба!

Он ел с большим аппетитом и пил, не пьянея, он сыпал шуточками и комплиментами и совершенно очаровал меня. Горели свечи, играла тихая музыка, в его шальных глазах плясали манящие огоньки.

А потом случилось то, что и должно случиться в романтической сказке. Мы танцевали – одни в пустой квартире, все теснее и теснее прижимаясь друг к другу, а потом внезапно и страстно впились друг в друга губами, едва не задохнувшись от бесконечного поцелуя.

– У меня такое чувство, – проговорил он, с сожалением отрываясь от моих губ, – что все это во сне. Что я снимаюсь в самом лучшем своем кино, в шедевре всех времен и народов…

– Кино – великий обманщик, – напомнила я.

– И великий утешитель, – возразил великолепный Берт.

– Это была удивительная ночь! Вряд ли я когда-то позабуду ее. – Овалов произнес это очень серьезно, пристально глядя мне в глаза.

В окна спальни било ослепительное солнце. Снаружи слышалось осторожное царапанье воробьиных лапок по жестяному карнизу. По дому разносился аромат свежеприготовленного кофе. Мужчина моей мечты был очарователен до конца – и кофе я пила прямо в постели. А он сидел рядом, глядя на меня ласковыми и мудрыми глазами.

Ночь, действительно, выдалась удивительная, и ее на самом деле не хотелось забывать. Овалов оказался любовником умелым и нежным, и ни на секунду не вышел из идеального образа, который сложился у меня в воображении. Я была счастлива.

Будет ли у этой незабываемой ночи продолжение – мне не хотелось загадывать. Это зависело от нас обоих, а больше от Судьбы, которую лучше не дразнить. Но в глубине души я надеялась на лучшее. Ведь подарила же судьба мне этот единственный, невозможный шанс! Миллионы школьниц влюбляются в киногероя, но кто из них может всерьез рассчитывать на взаимность?

Утренний кофе как-то незаметно закончился новыми объятиями и поцелуями. А потом мы, совершенно обессилевшие, завтракали на залитой солнцем кухне, обмениваясь на первый взгляд необязательными, но так много значившими для нас обоих словами. Я испытывала чувство необыкновенного покоя и удовлетворенности. Если бы тетя Мила могла видеть меня в эту минуту!