– Исмаил Иосифович загремел в больницу, – начинаю непринуждённо, но без лишней угодливости и желания показаться милым. – Думаю, вы уже в курсе.

– Да-да, – задумчиво кивает Светлана. – Поэтому мы пришли к Арине.

– Зачем? – изображаю искреннее недоумение. – Исмаил позвонил, попросил меня пару недель присмотреть за племяшкой. Пока сам лечится.

Недоумение на лицах Авдеевой и Ратникова смягчается, но полностью не спадает:

– К сожалению, – без вины, но с завидным упрямством и явным намерением осадить, – нас никто не предупредил о вас.

– А я тут причём? – хмурюсь.

– В такой щекотливой и спорной ситуации было бы уместно, – колюче поясняет Светлана, уже не скрывая недружелюбия. Полагаю, в парочке, яйца именно у этой особы. – Не могли бы вы показать документы? – Авдеева пристально на меня смотрит, словно знает, что документов нет, и я их не покажу. – На опекунство или попечительство. Или нотариально заверенную копию, – выдавливает ядовитую улыбку.

Твою мать! Вот же приставучая стерва!

– Мы не официально договаривались, – поясняю спокойно.

– Тогда прошу нас извинить, – леденеет тон Светланы, – но вы Арине Родионовне Коган всего лишь дядя, хотя документов, это подтверждающих, как понимаю, у вас тоже нет? – а взгляд такой, что до кишок пробирает.

– Оставил в номере гостиницы, – тоже не пальцем сделан. А Авдеева не самый жуткий человек с кем мне приходилось иметь дело и негласно сражаться за альфа-принадлежность. – Как прилетел, сразу в гостиницу, а потом сюда… Сами понимаете… Забыл…

– Нет, – даже не пытается изображать симпатию. – Не понимаю, – продолжает меня сканировать Светлана и тут же строго: – Дмитрий Романович, вы же хорошо понимаете, что оставить девочку под вашим присмотром, без каких-либо на то документов, мы не в праве?

– Свои документы предоставлю, а Арина… Мы собираем документы на признание её дееспособной, но ей через месяц восемнадцать… проще дождаться…

– Арина работает?

– Это не ваше дело.

– Боюсь, – упрямей овцы Авдеева, – моё больше, чем ваше.

Меня начинает бесить эта баба. Тем, что хорошо знает права. Тем, что тычет мне этим.

– Зачем лезть в семью, где в неудобной ситуации осталась достаточно взрослая, разумная и воспитанная девушка? Так необходимо нагадить ей в душу?

– Вы сами сказали, всего месяц…

– За это время можно растоптать не одно хрупкое создание.

– Арина уже бывала в приюте. В этот раз мы подыщем ей временную семью. Патронаж набирает силу…

– Я же сказал, документы предоставлю.

– Ваши документы мне не так интересны, как те, что касаются Арины и её опекунов и попечителей.

– Тогда вам лучше обратиться непосредственно к Исмаилу Иосифовичу…

– Мы у него были, – пристреливает холодно Светлана. – Он даже о вас ничего не сказал.

– Шутите? – изображаю недоумение. – Были у человека, только что перенесшего сердечный приступ? – хаотично соображаю, как выкрутиться.

– Да, – непонимающе кивает Светлана, явно уставшая от нашей пустологии. – К чему вы клоните?

– Были у человека, который сейчас под препаратами, и едва языком ворочает? – цепляюсь за первое, пришедшее в голову.

Авдеева и Ратников вновь обмениваются взглядами.

– Если вы будете напирать, то я обращусь в суд с иском, что вы берёте показания у человека, находящегося не при светлой памяти и замутнённым рассудком, – не помню такого в своей практике, но уже ляпнул. Видя лёгкое замешательство, решаю дожать. – Давайте очную ставку сделаем. Встретимся в больнице. И визитку свою оставьте… на тот случай, если всё же мои документы придётся вам предоставить.

– Сами? – сомневается тётка. – Свои документы предоставите?

– Конечно, – ни секунды не медлю, чтобы не дать повода усомниться.