При этом Пастор – редкий человек старой закалки, верящий в силу знаний и почитающий бумажные издания. Сотни томов, от научных трудов до обычных романов, поэм и сборников стихов призванных классиков жанра. Стол тоже порядком завален бумагами, папками и прочими канцелярскими вещицами.

Даже странно, что такой персонаж, как Нестор Львович не понимает мотивов Когана. Они примерно одной эпохи. Пережили многое. На ноги вставали сами. Да и увлечение у них схожее – коллекционирование древнего и редкого.

Хотя, возможно, из-за своей недалёкости я упускаю нечто важное.

— Коган – едва ли не последний из района, кто отстаивает своё право на участок. Там его жизнь... – не пресмыкаюсь, за что и заслужил уважение Пастора.

— Когда бы тебя это волновало? – босс откидывается на спинку кожаного высокого кресла. Локти на подлокотники, старческие ладони с длинными пальцами, на одном из которых массивный перстень, складывает домиком.

— Он не изменит своего решения, — решаюсь на признание.

— Тогда смысл было перебивать цену? – не даёт спуску Пастор.

— Притупить бдительность и дать время подумать... – вальяжно растекаюсь по стулу, ноги чуть шире вытянув по ковру.

— Но ты же сказал, что он не передумает, — напирает босс.

— Подумать мне... Порешить всегда успеем, а я бы хотел уладить вопрос полюбовно. Так что прошу дать мне время. Я придумаю, как его обработать.

— Не припомню за тобой такого рвения.

— Избавлять мир от пустоты и гнили – одно, а от подобных Когану – другое.

— Еврей, как еврей...

— Я не нацист, мне нет дела до его родовой принадлежности, я говорю про другое.

Пастор озадаченно прищуривается. Губы сильно поджимает и несколько минут просто молчим, изучая друг друга на расстоянии.

— Неделя, — озвучивает вердикт. Бурной радости не выдаю. Благодарно киваю:

— Постараюсь управиться, — поднимаюсь, но уже у дверей меня нагоняет:

— Не уладишь миром – устранишь!

— Не вопрос.

***

Не знаю почему, но еду не домой – обратно к лавке Когана. Торможу напротив и наблюдаю. Редкие посетители – добродушные и учтивые. Один – явно воришка, но только заглядывает, тотчас выходит, пряча голову под капюшон толстовки, руки в карманах грязных джинсов, потрёпанные кроссы. Видать, наркоман.

Исмаил Иосифович неторопливо перебирает товары, прохаживается по магазину, поправляет антикварную продукцию. Табличку «закрыто» устанавливает с пунктуальностью, которая добавляет плюса в моих глазах – скрупулёзность и педантичность – достойные качества для любого бизнесмена, да и просто воспитанного человека.

Вечереет быстро, тени ползут по проулкам и дорогам, опускаются на землю. Свет из окон, витрин цветными софитами бьёт по глазам, но я даже вздремнуть успеваю. А потом и внучка старика появляется с двумя парнями. Братьями, если глаз не обманывает. Похожи, но не как две капли воды. Двойняшки...

Парни расположены к девушке, а она с ними хоть и кокетничает, но не развратно, а... невинно и по-дружески.

Только свет гаснет, и я еду домой.

На следующее утро –  я на месте, ещё до ухода Арины в школу. За ней предсказуемо ребята заходят. Они прощаются с дедом и, подшучивая, подзадоривая друг друга, ретируются в сторону ближайшей школы.

Вот так и наблюдаю за семейством Коган.

А если учесть, что папку с личным делом на антиквара нашёл, когда сел в машину, то ясное дело – мне есть, чем заниматься в пробелы дня.

Род Коган – древний. Ветви из глубины тянутся, и эта затормозила на сыне Исмаила Иосифовича – Родионе. После смерти жены он так и не смог оправиться от горя. Погиб под колёсами автомобиля. Потому на попечении старика осталась на тот момент семилетняя внучка. Арина. Вот уже десять лет, как он её воспитывает.