– А сынишка-то твой как вырос! – Корсаков повернулся к нему. – Ну что, молодой человек, готовы уже из-под родительского крыла да в большую жизнь?

Он смутился, не понимая, смеются над ним или нет. Отец ответил за него:

– Мал еще для большой жизни. Да и жена ни в какую с любимым сынком расставаться не хочет. Пару лет еще обождем, а там и в Москву можно.

Пару лет! Да он и сейчас готов…

– Матери! – фыркнул Корсаков. – Дай им волю, так всю жизнь под юбкой продержат. Мои сынки вот уже несколько лет как в Петербурге, только нынче навестить приехали.

Ну да увидишь.

Корсаковские мальчишки, Никифор и Андрей, ждали в гостиной. Жутко изменились с последней встречи: вытянувшиеся, повзрослевшие, с погустевшими голосами, они теперь казались незнакомцами. Алые мундиры с бархатными черными лацканами на них горели, как распустившиеся на поле маки, – аж дух перехватывало.

– Кадеты, – гордо проговорил Корсаков. – Вишь как вымахали?

Когда старшие мальчики отправились гулять в сад, он увязался следом, но все больше молчал, жадно слушая истории о жизни в столице. Петербург он знал только по рассказам, но воображение само рисовало величественные здания с сияющими окнами, роскошные экипажи, перекатывающиеся по широким проспектам; разодетых дам и кавалеров, любезничающих друг с другом в Зимнем дворце под ласковым взором матушки-императрицы. А гранитные набережные, стискивающие в объятиях реки, а бутоны разукрашенных куполов… Ну разве не мечта?

Но всего больше Корсаковы болтали о кадетском корпусе. Об уроках – настоящих уроках, а не переписывании одного и того же по десятому разу. Верховая езда, иностранные языки, география…

И конечно, все военные науки.

– Недавно учения были, из настоящих пушек стреляли! – похвастался Андрей. – Видел когда-нибудь, как из пушек стреляют?

Брат толкнул его локтем в бок – мол, чего дразнишь?

Но любопытство перевешивало зависть.

– Нет? Это жаль! – не унимался Андрей. – Хорошие артиллеристы всегда нужны! И это жутко весело, особенно когда есть цель, куда стрелять. Не как у этих, борцов с невидимками.

Он недоуменно нахмурился.

– Каких еще борцов с невидимками?

Андрей смолк. Переглянулся с братом. Тот пожал плечами:

– Сам теперь объясняй.

– Да нечего там объяснять, – закатил глаза Андрей. – Просто есть у нас один класс, который по ночам не пойми чем занимается. Вот скажи, зачем учить стрелять после захода солнца? Ладно когда изредка для ночных маневров натаскивают, но этих же каждую ночь гоняют!

Он затаил дыхание. Жжение в руке усилилось – он принялся сжимать и разжимать кулак, чтобы отвлечься. Андрей, ничего не замечая, продолжал:

– Мы у них спрашивали, да только они все из себя такие таинственные и загадочные… Тьфу.

– Да, больно много о себе думают, – согласился Никифор. – Учителя их бесогонами кличут, уж не знаю почему. Не бесов же они там в самом деле гоняют.

Он повернулся к Никифору так резко, что чуть шею не свихнул.

– Ты чего? – удивился тот.

– А кого туда берут, в этот класс? – Он чуть не трясся от возбуждения.

Никифор пожал плечами.

– Да тех же, кого и в обычные. Смотрят на твою семью, что ты знаешь и умеешь, директор тебя собеседует… А потом сами как-то решают, кого куда отправить. Ты чего так всполошился-то? Тоже ночами спать не любишь?

– Да нет, ничего такого. Просто… Просто интересно.

Он думал, не дотерпит до вечера. Отец опомнился и засобирался, только когда солнце совсем уж близко завалилось к горизонту. И лишь когда дом Корсаковых скрылся из виду, он обернулся к отцу и выпалил:

– Я хочу пойти в кадеты!

Отец не удивился.

– Что, мундиры понравились?

Мундиры… С утра он думал, что ничего красивее в жизни не видывал, но алые всполохи в памяти поблекли, а вот рассказы… Вечерний класс, бесогоны, другие такие, как он… Вот где все ответы. Вот где ключ к его жуткой тайне.