Удобное соседство, подумал Михайлов. Клиент счастлив: в его распоряжении внушительный арсенал для всякого рода сексуальных забав и все виды услуг – от косметического массажа лица до операции по изменению пола. Такая вот занимательная косметология и неожиданная хирургия.

Отчего все не так? Те, кто может ответить нам взаимностью, нам не нужны, а тем, кто нужен нам, не нужны мы. С годами потребность быть любимым и любить постепенно атрофируется. Из-за своей нереализуемости и невостребованности. От того, что устаешь напрасно желать.

Да, не везет так не везет. Ни в любви, ни в блуде. А полюбить и заблудиться так хочется! «Весна идет, весне дорога, кричали грузчики в порту», – фальшиво напел он, безбожно коверкая мотивчик песни «Шаланды полные кефали». У Марка Бернеса это получилось бы лучше.

С тех пор, как сестра Екатерина окончательно похоронила себя в монастырских стенах, а Снежана упилась до состояния Спящей красавицы, индифферентной к поцелуям, его преследовали воспоминания о каких-то давних, отболевших, разрешившихся в пустоту влюбленностях и, наперекор всему, весело журчащие весенними ручейками, благоухающие одуряющими запахами черемухи предчувствия и фантазии.

Вдруг он заметил плавно проезжавшую по улице, словно замечтавшуюся белую вазовскую «десятку» с туфелькой на заднем стекле. За рулем инфузория? Притормозив, она по идеальной траектории вписалась в критически малый промежуток между автомобилями прямо напротив центра косметологии. Сексисты всех мастей были раз и навсегда посрамлены. А еще говорят, что законы физики отдыхают, когда паркуется женщина.

Из «Лады» вышла Юленька, Юлия Николаевна Савраскина. Она была изящна и дюймовочно миниатюрна. И как всегда – очаровательна.

«Пломбирчик!» – осенило Михайлова. Он сразу вспомнил про запись в блоге, в которой наряду с игривыми посланиями под автомобильными дворниками фигурировали «музчины», стук в окно с козырька подъезда и какой-то мрачный Морфеус. Наконец-то инкогнито раскрыто! Ну или почти раскрыто. Осталось только уточнить кое-какие детали.

Чалый предупредил его, что в самое ближайшее время из благотворительного фонда «Радость» привезут социальную рекламу. И вот самое ближайшее время наступило. И хотя наступило оно вполне ожидаемо, внутренне он не был готов к этому. Случилось маленькое и совершенно невозможное чудо – Юленька пожаловала в редакцию лично.

Она вошла, лучезарно улыбнулась, отчего круглое лицо ее стало похоже на блюдце парного молока с качающейся у ободка нежно-розовой лодочкой улыбки, и протянула ему конверт.

– Вот.

– Да, мне сказали, – засуетился Михайлов, извлекая диск и вставляя его в дисковод. На экране высветился знакомый ему логотип благотворительного фонда.

– А можно два раза? В двух номерах?

– Конечно, хоть в трех! Вам я ни в чем не могу отказать. Ради вас, Юленька Николаевна, я даже готов совершить что-нибудь уголовно ненаказуемое, – сказал он, удивляясь той легкости и скорострельности, с какой вылетают из него комплименты.

– Спасибо, мне очень приятно это слышать. Когда выйдет газета?

– Послезавтра.

– Оставьте мне, пожалуйста, несколько экземпляров. Если не трудно.

– Что вы! Для меня м-м-м… истинное удовольствие э-э-э… сделать что-то для вас.

– И еще у меня просьба от отца Георгия. Он хочет еще раз дать объявление о сборе средств на постройку храма.

Все так же улыбчива. И так же мила. Он некоторое молча смотрел ей в глаза, не вникая в смысл сказанного.

– Вы меня слышите? Мне кажется, кто-то витает в облаках.

Неожиданно мелким бисером рассыпался ее серебристый смех. На слух – верхний регистр детского металлофона, что-то колокольчиковое.