— Два года с тобой убила, — шипит Марина, — два долбанных года.

— Ах, бедняжка! И правда, столько мучиться, а все зря, — зачем-то глумлюсь я. —По закону жанра, тебе не мешало бы заявить сейчас, что и в постели со мной ты только симулировала удовольствие.

— А вот не буду, — говорит Марина с каким-то отчаянием, — в постели ты хорош, но это, Петров, совсем не главное.

— А что главное?

Она не отвечает. Я некоторое время еще надеюсь на ответ, а потом окликаю:

— Ау, Мариш? Ты еще со мной? Или уже навешиваешь мосты с новым мужиком?

Моя теперь уже окончательно бывшая девушка опять с шумом выдыхает, а потом выдает:

— Надеюсь, ты не будешь счастлив, Петров. Никогда. Ты этого не заслуживаешь.

А потом она кладет трубку.

— И тебе не хворать, — говорю я гудкам и некоторое время в задумчивости разглядываю экран телефона.

Неожиданный получился разговор. Неожиданный и странный. И я реально не могу вкурить: где прежняя Марина — покладистая и добрая? Может, ее, мать вашу, пришельцы подменили? Или что это вообще за фигня?

Когда неделю назад Марина устроила истерику с требованием на ней жениться, я решил, что у нее просто ПМС. Что ее отпустит. Но ни черта! Не отпустило. Заклинило деваху не по-детски. «Женись на мне, ага. Сделай мне ребенка». На тренинг, что ли, какой-то сходила? Сейчас ведь популярны всякие дурацкие тренинги, на которых якобы учат прогибать парней. Вот и эта, наверное, повелась.

Дура, блин! Я ей не каблук какой-нибудь. И не волшебник в голубом вертолете, чтобы любую хотелку сделать явью.

Несколько секунд я задумчиво кусаю щеку и вспоминаю, как хороша Марина в постели. Она у меня, конечно, еще та искусница. И постоянно повышает свой уровень. Любит все эти статейки в духе «Пятнадцать способов сделать мужику приятно», любит всякие гаджеты.

В окне со стороны комнаты появляется физиономия Антохи. Он машет мне рукой и делает страшные глаза.

— Да иду я, иду! — огрызаюсь я и отворачиваюсь.

Вот же гребаная ситуация! Отдавать кому-то куколку, которую так славно подучил под себя, совершенно не хочется. Но и тряпкой я тоже не записывался. Если я сказал, что до тридцати не женюсь, значит, не женюсь.

Я киваю своим мыслям, а потом решительно стираю из телефона Маринин номер. Надо возвращаться к парням. Надо работать.

***

Зайдя в комнату, сразу сажусь к ноуту.

— Погоди зарываться, — деловито орет Антон, — пошли сначала чего-нибудь пожрем.

— Не хочу.

— Пошли, деточка! — настаивает он. — Надо обсудить кое-что.

Валера тоже встает из-за стола с довольной рожей. Этот всегда не прочь похавать. Щеки уже из-за ушей торчат, пузико наметилось, а он все за ложку чуть что хватается. Я и Тоха зовем его между собой Пупсом. Он прям похож. И если продолжит жрать как не в себя, через пару месяцев сходства будет еще больше.

— Валерик, тебя не звали, — Тоха грубо пихает Пупса обратно на стул. — Взрослые дяди сейчас серьезные разговоры разговаривать будут. Уши им греть не надо. — Он достает откуда-то конфетку и сует Валере: — На вот тебе карамельку.

Валера забавно хмурится, шевелит пушистыми нежными бровками. Наверное, опять обидится. Да и фиг с ним. Чего обижаться? Мы же так, по-доброму, прикалываемся.

Я и Антоха идем на кухню. Там, конечно, свинарник, потому что, съезжая, Марина устроила погром, а прибираться мне некогда. У меня сроки горят. Я только кое-какие осколки смел в кучу и выбросил заплесневелый холодец, который кто-то оставил на столе.

Антон находит в холодильнике колбасу и сыр, нарезает их огромными шматками. Я от скуки завариваю себе чай из пакетика. Какую-то цветочную муть: Маринка только такую и покупала. Она вообще большая любительница всяких веников.