Смотрел долго и выяснил, что ничего у меня с Потёмкиной не было. Особенно секса.

…Я внёс графиню и уронил на кровать, сам спотыкнувшись. Ударился об кресло головой и вырубился, а она занялась писаниной. Составляла дарственную на прицелы и ещё на что-то из моих изобретений, касающихся вооружений.

Затем она перетащила меня на кровать и разделась, чтобы очнуться уже вдвоём и в недвусмысленном положении тел. Ну ок!

Хотя… Фигурка, конечно, ещё та! Я даже паузу в просмотре сделал. Грудь чёткая. Размера любимого два с половиной, если мерить бюстгальтерами. Ну и ножки прямые, точёные. Попка с ямочками, и всё у неё, такое ладное, и чересчур притягательное.

Но вот сам факт подставы всё перечёркивает, хотя страсть и распаляет. Хорошая стервочка, знает, что ей надо и меня это заводить начинает. Вот обломать её будет приятно!

Я и во втором эпизоде ничего ей не сделал, как получается из записи. Там я поцеловать даже её не успел, так как получил по затылку графином, и снова вырубился. Вот ведь зараза!

– Чукча, о записи никому! Я буду выводить графиню на чистую воду! – заявил я и хищно усмехнулся.

– Моя… ф-ть, – опять хлюпнул деспот. – А может всё-таки свадь…

– Рыжий! – я осёк его. – Девочка мне нравиться, но главенствовать в этой ситуации буду я! И ставить её в позы я буду, а не она меня! Понятно излагаю?

– Моя поняла! – согласился фамильяр.

– Интересно, что полагается за факт шантажа и подставу в мире аристократов? – пробормотал я.

Рыжий вдруг испарился, предсказывая появление кого-то со мной рядом.

Так что, жалеть-то – оно, конечно, правильно, но бесполезно. Нужно привыкнуть смотреть на проблемы с иного ракурса, с выгодного!

– Феликс, барин, – голос Ефима зазвучал нотками просителя из-за шкур.

– Да вваливайся уже, Ефим, – ответил я дружелюбно. – Миновала хандра, да и нет смысла себя мучить, коль натворил всего и много, – добавил я самокритики. – Извини, друг мой, что пришлось на тебе сорваться.

– Дык, Феликс, – старый солдат раздвинул занавес и сел на край моей лежанки. – Оно и понятно, с таким-то раскладом, – добавил он и вновь в его глазах промелькнула хитринка.

Я встал и уселся по-турецки, облокотившись на стенку вагона.

Бросил взгляд на полочку, где рядом со статуэткой моей Зелёной покровительницы торчат и подрагивают усы Чукчи, явно что-то жующего из подношений.

Я улыбнулся, испытывая удовольствие, и счастье, от завершения своих разгульных приключений и частичного возврата к обычным дорожным будням армейского призывника, едущего в армию.

– Ты не серчаешь? А? Ефим? – обратился я к нему.

– Серчать? – развёл он руками и изобразил удивление. – За что? За то, что ты погулять решился и исполнил своё желание? Ты ещё не знаешь, как призывники гулять умеют!

– Хе-х! А много ты знаешь, а Ефим? – ухмыльнулся я, надевая рубашку и ища глазами штаны.

– Кхе-х! Дык, Феликс, – крякнул Ефим и подкрутил ус. – Я за всю жизнь, мальчик, больше забыл, чем есть знаний в твоей буйной головушке, – парировал солдат с иронией в голосе, или со снисхождением моему заблуждению насчёт его. – Если сравнивать всё с армией связанное, да с жизнью дорожной!

А я подумал, – Да если бы ты, хотя бы только представил, что я знаю и сколько, то твоя голова лопнула бы! У меня два деда в прошлом остались, которые всю жизнь, почитай-что с моих пелёнок, являли собой кладезь информации об армии двух эпох. Но вслух говорить я этого не стал.

Меж тем, Ефим запустил руку под лежанку и вынул из-под неё два больших саквояжа. Поставил передо мной, и замер, ожидая реакции.

– Ефим, а-а-а… А это что? – я покосился на них. – Только не говори мне, что там ещё чьи-то головы.