Если уж так говорить, то прекращение показа рекламы на ОРТ весной 95-го года – это моя идея. Мною ставилась простая по цели и сложная по реализации задача – разрушить рекламный рынок на Первом канале, чтобы занять там собственное место. Да, мое предложение было сложно воспринято Владом – к таким методам вхождения в рынок тогда никто не прибегал… Честно говоря, я не в курсе, имел ли Влад какие-то личные обязательства, но как генеральный директор ОРТ он точно был чист: во-первых, не успел бы наделать долгов, во-вторых, все хорошо знали ситуацию и понимали, что реальные рычаги управления телеканалом находились не в руках Влада. Поэтому разборки с Листьевым в этом контексте выглядели бы очень нелогично.

Нет, рекламная версия ведет в тупик. Бизнес-интересы Влада здесь ни при чем. Тогда уж должны были покушаться на меня.

– Кстати, чем закончилось расследование эпизода с взрывом на Новокузнецкой улице летом 94-го, когда погиб ваш телохранитель, а вы чудом остались живы?

– Результатов никаких, хотя в моем присутствии Борис Ельцин отдал команду тогдашним руководителям ФСБ и МВД взять это дело на особый контроль. Следствие заглохло, но есть любопытные обстоятельства, объединяющие покушение на меня с убийством Листьева. Именно эти факты я и сообщил спецслужбам. Поскольку моя информация усиленно замалчивается, я намерен огласить ее самостоятельно – с фамилиями, с фактами, с датами.

– Вы вслух называете Бориса Немцова главным политстриптизером страны…

– Допустим, пальму первенства я никому не пытался присудить, а сказал, что неделя прошла под знаком двух слов: Немцов и стриптиз. Если сначала Борис Ефимович был зрителем, то потом превратился в участника… А что касается средств, которые всегда хороши, скажу: в бизнесе удачи добивается тот, кто дольше других сможет говорить правду. Так же и в политике.

Я постараюсь приложить все силы, чтобы не педалировать возникший между Чубайсом, Немцовым и мною конфликт. Для меня очевиден расклад сил в преддверии 2000 года, то, каким ограниченным ресурсом обладают находящиеся по нашу сторону баррикад. К тому же я усвоил, что в политике никогда нельзя говорить слово «никогда». И еще одна заимствованная мысль, на этот раз у Ларошфуко: «Политик в состоянии заглянуть вперед ровно настолько, насколько он может оглянуться назад». Как минимум на год я могу посмотреть в прошлое, поэтому вижу и то, что ждет нас завтра.

У меня нет политических амбиций, они отсутствуют напрочь. Цель в жизни есть – да, но она в значительной степени уже реализована. Я хотел удовлетворить свои материальные потребности и полностью добился этого. Вторая половина задачи заключалась в защите собственного благосостояния. В 96-м году и этот вопрос во многом был решен. Определенная опасность есть, поэтому я и задумываюсь о преемственности власти.

– Кого же вы выбрали на роль своего защитника?

– Проще сказать, кому я не доверил бы судьбу. Возврат коммунизма меня не пугает, это уже невозможно. Надуманными мне кажутся и разговоры как о народном, так и об олигархическом капитализме. Плохо будет, если к власти придут русские нацисты, такая опасность существует. Уже и проводники обозначились. Тут и партии, и движения. Даже некоторые губернаторы позволяют себе антисемитские высказывания.

– Например?

– Кондратенко… Отдельные банки эксплуатируют национальную идею. Московский мэр Лужков, если помните, предлагал очистить Москву от кавказцев, а теперь призывает вернуть России Севастополь и Крым. Это способно подтолкнуть только к обострению отношений с Украиной.

– Что такое плохо, уже понятно. А что такое хорошо по-березовски?