Я его приоткрыла – скорее даже от неожиданности, и тут этот поп сунул мне свой палец в него и провёл по языку. Я чуть ли не блеванула, а мать как нагни меня и прикажи:

– Целуй!

Я коснулась губами его мерзкой шершавой кожи, стараясь сдержать рвотный позыв, пока на языке растворялась какая-то безвкусная хрень.

Сели в машину мы молча. Отец был бледным и напряжённым.

Минут через пять тишины, когда мы уже выехали из дворов, он сказал:

– Поторопились.

Мать кивнула, оглянулась на меня и прохрипела:

– Ты нас опозорила.

Я сжалась и постаралась не разреветься, потому что всегда, когда она меня в чём-то винила, начинала ругаться и орать, если я плакала – якобы я жалела себя вместо того, чтобы просить прощения.

Больше в их храм я, к счастью, не ходила. Хотя гадкое чувство никчёмности – что я даже для этого сборища не подошла – делали одинокие дни паршивее некуда.

Танька редко отвечала на мои сообщения – не до меня. Только постила фотки из своего дурацкого лагеря, а я смотрела на них и представляла, будто бы это я плавала в море и купалась в бассейне. А вот тут я, а не она, делала селфи с толпою ребят в ярких летних нарядах.

У меня в голове не укладывалось, что мать с отцом оказались сектантами. Я пыталась гуглить этот их «Наш Дом», но ничего не находила. Пыталась найти на картах, но я никогда не следила, куда ехал отец – и в этот раз тоже.

Нет, ну правда, а кто проверяет, куда его везут предки?

Пару раз пыталась позвонить Пашке, но он не отвечал. А потом написал, что весь в запаре, и лучше бы мне написать, если не что-то срочное.

Срочное? А было ли это срочным? Они состояли в этой своей секте… всегда? Или… я понятия не имела. Знала только одно – они там не в первый раз. Так что ответила Пашке, что просто нечаянно нажала. Пусть сидит там в своей Америке. Запара у него.

Отчаявшись найти хоть какую-то помощь и информацию, я решила об этом просто не думать. Какая мне разница? Что вообще изменилось?

Да ничего. Мать с отцом какими были, такими быть и продолжали. Это просто я увидела то, чего раньше о них не знала.

Я пообещала себе вытерпеть до окончания школы и свалить в эту отцовскую Англию в колледж. Вот только возвращаться я точно не собиралась. Найду там себе местного мажора и буду жить припеваючи.

Вот только… Ваня. Как же он?

А он что? Он просто пропал. И, если до недавнего времени каждые несколько часов заходил в вк, то теперь уже три дня, как не появлялся.

Этого мне не хватало. Я… вообще-то, его присутствие онлайн меня успокаивало. Конечно, я волновалась, что вот он здесь, а не пишет, но всё же было такое ощущение, что он рядом. Что какие-то там байты – или что они передают через интернет? – соединяли меня с ним. Иногда я физически его ощущала. Настолько отчётливо, что даже взрослые видео не приходилось смотреть.

И всё же… куда он пропал? Свалил в поход с друзьями и пел у костра под гитару вне зоны доступа? Или с ним что-то случилось?

Танька всё ещё не вернулась, а все рекламы уже трубили о том, что пора готовиться к школе. Покупайте наши портфели, канцелярию, курсы и форму! А мне так тошно было от мысли, что опять надо идти в эту душегубку.

И встречаться в узких коридорах с отвратительным Вадиком.

Вот почему, почему вечно всякая хрень происходит разом? Ваня пропал. Таньки не было рядом, и она меня откровенно игнорила. Как и старший брат, который, по идее, должен меня защищать. По крайней мере, родители всегда мне так говорили. Родители, которые оказались сектантами. А теперь ещё и каникулы подходили к концу.

И, конечно же, август зарядил дождями. За окном постоянно висела хмарь, и я даже не могла отправиться в одинокую прогулку по парку или вдоль залива или запруд.