Говорят, не смей судить родителей! А я считал, что имею право. Не тогда, сейчас.

Отец долго ничего не знал, однажды, когда он слёг с простудой и капался в кабинете, одной рукой просматривая отчётность, она исчезла на три дня. Говорила, что срочно надо ехать к больной матери, но так туда и не доехала.

Я ненавидел её лицемерие, а потом понял, что они все такие. Мы любим их, кладём к ногам весь мир, как можем, а они… скучают.

– Ты не знаешь, как тяжело жить в золотой клетке! – не раз пыталась ныть в моём присутствии мама.

Я тогда уже достаточно повзрослел, чтобы возразить:

– Клетка всегда есть, вопрос в другом, будет ли она золотой или железной.

– Не груби мне!

На этом наш разговор заканчивался, и у меня не возникало желания его продолжить.

– Ты ничего не понимаешь!

Железный аргумент женщины, у которой закончились оправдания. У меня аж в глазах искрило от этих слов!

Да, блядь, я не хочу ничего понимать, потому что знаю правила: или ты сильная и тащишь всё сама, включая тюленя-мужа и детей, или прими условия того, кто способен тебя обеспечить.

Мне не нужны сильные, мне нужны интересные,  не такие, как все. Загадочные, девушки на ценителя. Любящие и готовые прогинать передо мной спину.

Моя Белоснежка была именно такой! И сегодня она прогнётся, но совсем не так, как рассчитывает. И я увижу её чёрные пряди, свободно разметавшиеся по голой спине.

Мы приехали в его особняк около пяти вечера. Максим представил прислугу: уже знакомую мне Ларису, девушку Яну и плечистого молодого человека Андрея.

Я здоровалась со всеми, протягивая руку, на что Ветер только усмехался.

– Не надо быть слишком любезной. Ты хозяйка, достаточно простого кивка.

А потом мы отправились наверх. Максим вёл меня за руку, моё сердце трепыхалось, как раненая птица, я ощущал трепет предвкушения и лёгкость в груди. Хотелось дурачиться и прижаться к мужу крепче, чтобы снова ощутить его желание.

Никогда прежде мне не было так хорошо и легко, разве что в те моменты, когда Максим говорил о своей любви.

Он умел говорить так, чтобы заставить сердце биться чаще, чтобы хотелось отдать ему всю себя без остатка. Чтобы молить лишь об одном, о том, чтобы он всегда любил и хотел только меня!

В те минуты, когда я ловила на себе его взгляд, к голове приливал жар, а в душе появлялась уверенность. Я всё смогу, мне любая ноша по плечу.

– Я в душ, – произнёс он, когда мы остановились у двери спальни. – Это твоя комната.

– Разве у нас будет не одна кровать? – спросила я с улыбкой, ожидая услышать, что, разумеется, одна. Но Ветер ответил:

– Нет, спать мы будем в разных комнатах. Я люблю уединение, часто работаю допоздна, поэтому моя спальня переоборудована и в кабинет. Но ты всегда сможешь ходить ко мне в гости. Как и я к тебе.

Мы стояли так близко, что я чувствовала его дыхание на лице. Ветер коснулся моего носа, провёл по спинке вниз, лёгонько щёлкнул по кончику. Когда указательный палец коснулся моих губ, я приоткрыла их, и он оказался у меня во рту.

Наверное, если бы на месте Ветра был кто-то другой, всё равно кто, я бы никогда так не сделала, но сейчас мне хотелось показать мужу, что я не скованная дурочка, боящаяся любых форм близости, кроме лёжа на спине и в полной темноте, а пылкая неопытная возлюбленная.

Я скользнула языком по подушечке пальца, чуть прикусила её и принялась легонько посасывать, смотря Ветру в глаза.

– Я скоро приду, – улыбнулся он так плотоядно, что у меня задрожали колени. – А пока тебе помогут приготовиться.

Я хотела спросить, что это значит, но Ветер только покачал головой.

– Не спрашивай, всё сама поймёшь. И не сопротивляйся, Белоснежка. Очень скоро я вернусь. И ты уже никуда от меня не денешься.