– Я в полицию пойду! – поджимаю губы.

– Не, – качает головой, по стволу хлопает рядом с собой, предлагая сесть. – У него там столько друзей, его отмажут. Время потеряешь.

– Значит, это не в первый раз? – С ужасом трясусь, к горлу снова подкатывает противный ком, к глазам – слёзы.

– Слушай, ты одно пойми: мир он не черный и не белый.

Я падаю на сухой ствол рядом с ним.

– Он, как бы тебе это лучше объяснить – он полосатый, серый, местами красочный. Могу сказать, что ни одна из пострадавших баб не отнесла заявление.

– Это ещё почему?

– Некоторые даже становились постоянными любовницами.

– Фу.

– Да потому что вы все продажные.

– Я – нет.

– Да, лапочка, да. Просто тебе не предлагали цену, от которой ты не смогла бы отказаться.

Растерянно тру свои колени сквозь ткань платья. Нервничаю, очень хочу домой. Я не понимаю такого. В моем хрустальном мире этого нет. Мама учила меня, что я встречу принца, то есть любовь всей своей жизни, и он женится на мне, у нас родятся дети, наша любовь будет чистой и красивой. Но в её рассказах ничего не было про взрослого мужика, который завалит меня на траву… и потом подарит за это подарки.

– Последней своей девочке он преподнёс ключи от квартиры за то, что вот так вот в её же собственном доме.

– Это ужасно! – зажимаю рот ладонью.

– Ты думаешь, её родители сказали хоть слово?

В глазах темнеет от ужаса. Придуманный мной идеальный мир продолжает рушиться. Я всё больше разочаровываюсь в людях. Кирилл был моим принцем, он ждал. Какое-то время играл по моим правилам. Мы вместе планировали будущее. А потом я стала замечать, что он меняется. Всё покатилось к чертям собачьим, и он женился на другой.

– Ну это как Вайнштейна обвиняли в домогательствах десятки женщин, в том числе такие знаменитые актрисы, как Анджелина Джоли и Ума Турман. А до этого все они молчали и обнимались с ним, получая «Оскары». Я же говорю, тёлки – странные существа.

Перед глазами всё плывет. Я очень сильно перенервничала и устала от всего этого. Хочется поскорее вернуться. Не стоило вообще приходить на эту свадьбу.

– Маринка – крестница моего отца, – зачем-то поясняет мажор.

– Её он тоже?

– Ну нет, – смеётся.

– А что же так?

– Ты пойми, он не маньяк.

– Маньяк – это человек, одержимый манией. Так что извини, но твой отец – маньяк.

– Родителей не выбирают, – пожимает плечами мажор. – И хватит уже о моём отце!

Он огрызается, его это нервирует. Конечно, ему неприятно. Представляю, как сильно он страдал. Узнать такое о собственном отце – это как гроза среди ясного неба. Страшно.

– Пойдём обратно.

Встаю и, подобрав платье, иду в темноту, мне кажется именно оттуда мы пришли.

Мажор спрыгивает с дерева и сразу же идёт за мной.

– Если бы мой отец делал что-то такое, я бы пошла в полицию.

– Знаешь, что я сделал, когда узнал об этом в первый раз? – Хватает он ветку, которая почти что бьёт меня по лицу. – Я сломал ему нос.

Наши взгляды переплетаются. Где-то я понимаю его. Этот ужасный человек всё равно его отец. Когда мой папа случайно сбил на старом «москвиче» чужую кошку и не похоронил её должным образом, я тоже переживала. Мне казалось кощунством оставить её на обочине. Я злилась, но отец принял решение, и я не могла ему противостоять. Это кипело внутри.

– Но он продолжает делать плохие вещи.

– Сейчас реже, – пауза. – Мой отец сделал меня тем, кем я являюсь. С детства он учил меня тренироваться, заниматься спортом, бороться, добиваться цели. Сейчас я тянусь за ним в бизнесе.

– А твоя мать?

– Она не в курсе.

– Этого не может быть.

Он помогает мне пробираться сквозь кусты, держит ветки, не даёт оступиться, предупреждая падение в ямы.