– Тихо, сейчас я вкратце объясню суть беседы, – резко перебивает меня наша руководительница и вместе с плачущей Викой, подталкивает в сторону лифта. – Речь пойдёт о расширяемом языке деловой отчетности. Широко используемый в мире открытый стандарт обмена деловой информацией позволяет выражать с помощью смысловых средств общие для участников рынка и регулирующих органов требования к представлению бизнес-отчетности и существенно уменьшить время на контроль и анализ отчетности, структурировать её в любой форме и сделать машиночитаемой, то есть расширяет возможности её использования в рамках компьютерного анализа по всему миру.

У меня голова кружится. Я ничего не понимаю. Машка не отпускает и придерживает меня в вертикальном положении, я еле передвигаю ноги, руки дрожат, цифры на табло лифта прыгают и не хотят стоять прямо.

Я пытаюсь спорить:

– Вы понимаете, что британский и американский английский – это не одно и то же, – быстро тараторю. – Сложность для тех, кто изучает английский, в том, что в этом языке нет стандарта. Учить приходится два варианта: британский и американский, это если не учитывать австралийский, индийский, южноафриканский диалект. В общем, я не очень-то сильна в американском.

– Нам неважно, как ты переведëшь, главное, чтобы ты там вообще была, тогда нас не выгонят с работы.

Лифт звякает и двери раскрываются, в отличие от предыдущего этажа здесь коридора нет, и я сразу с разгона влетаю в огромный зал, где несколько девушек расставляют минеральную и фруктовую воду.

Разворачиваюсь к зеркалу. Мне удивительно хорошо подошли Викины вещи, и хотя хвастаться я не люблю и не умею, но эта черная юбка на мне сидит лучше, чем на самой хозяйке. А ещё мне выдали сменку кого-то из бухгалтерии, и несмотря на то, что на шпильках я стою второй раз в жизни, у меня даже получается делать это ровно.

Насколько я помню по учебе и документальным фильмам, я должна стоять справа от сидящего оратора. Обычно такие встречи длятся не больше часа, ну опозорюсь и домой пойду. Между лопаток от страха течет капелька пота. Так и стою возле центрального стула, когда снова звякает лифт.

И кровь тут же стынет в жилах. Боже, не может быть. Только не это.

– Егор Валентинович, это ваш сегодняшний переводчик – Иванка. Она проходит у нас практику, но могу вас заверить, что уже сейчас её без преувеличения можно назвать квалифицированным переводчиком, – представляют меня генеральному, и я чувствую, что просто не могу отлепить язык от нёба и поздороваться.

Мы с Диминым папой смотрим друг на друга целую минуту, не меньше. В груди теплится маленькая надежда – вдруг не узнал?

Но он тянет руку, ухмыляется и жмёт мою ладонь, глядя прямо в глаза.

– Ну здравствуй, Иванка.

В тёмном костюме, крупный, спортивный, хоть и немолодой, мужчина смотрится угрожающе эффектно. Встреть я его при других обстоятельствах, наверняка бы восхитилась его мужественной внешностью. Он привлекательный, но я ведь знаю, кто он такой. Хотя прекрасно понимаю, что в такой толпе мне ничего не угрожает, но всё равно… жутко.

В ушах гремит сердце.

Димин отец отодвигает для меня стул, указывая место рядом с собой. И, стиснув зубы, я повинуюсь. Сразу же узнаю его туалетную воду: она такая очень взрослая, мужская, кричащая о статусе хозяина. Схватив со стола карандаш, я сдавливаю его пальцами. Отвлекаюсь.

– Хотите воды, Иванка? Наши гости заглянули на производство, немного опаздывают.

Медленно кивнув, соглашаюсь на воду.

Сейчас в Красинском – так оказывается звучит их фамилия – нет угрозы или агрессии, даже наоборот, он смотрится всемогущим, но как будто бы разумным и знающим всё на свете. Не знаю, как ему удалась подобная метаморфоза, но все женщины вокруг смущаются, пытаясь ему угодить.