– Во что?

– В правду, блонди. Давай поиграем в правду.

Иду за ней – за этой девчонкой, за которой отец увивался, наплевав на маму, и злость берет.

Вот на эту тихоню он променял мать – яркую, красивую, и без памяти любящую его?!

До сих пор ведь любит, несмотря на все унижения, через которые ради него прошла. На маме он не женился, несмотря на столько совместно прожитых лет и общего ребенка, а с этой девкой побежал в ЗАГС, едва ей восемнадцать исполнилось.

Из клиники она направляется прямиком в бар. Ай да тихоня!

В тихом омуте…

– Давай поиграем в правду, – предлагаю ей, надеясь, что согласится.

Или что откажется.

Сам еще не решил, зачем мне весь этот разговор.

– Ну давай, – с вызовом соглашается блондинка.

Придвигаю поближе к ней коктейли, принесенные официантом: сладкие, именно такие и любят девушки. После них язык прекрасно развязывается.

– Как тебя зовут по-настоящему?

– Маша, – не моргнув глазом отвечает лгунья.

Будто я не знаю, как ее зовут!

– А если серьезно?

– Вика. Виктория, – напевно представляется она, и я в который раз вздрагиваю от ее голоса.

Пробирает.

– А тебя?

– Рустам, – отвечаю, и не собираясь быть честным.

Не с ней.

Может, отец говорил обо мне своей молодой женушке – о нелюбимом и нежеланном сыне? Хотя вряд ли он обо мне еще помнит – вычеркнул из жизни с превеликой радостью.

– Имя Рустам тебе больше подходит, чем Петя, – по-доброму усмехается блондинка, и я придвигаю ей еще коктейль, подав знак официанту, что нужно принести еще.

И побольше.

– Итак, теперь мой вопрос: ты и правда замужем?

Взглядом указываю на кольцо из старого золота, которым грезила мама. А я и не понимал, зачем ей эта уродская штука на палец.

Не понимал, пока не вырос. Как и смешков за ее спиной, осуждающих шепотков за связь вне брака.

И за нагулянного ребенка.

– Да, я замужем уже почти два года, – Вика тоже смотрит на свое кольцо, и грустно улыбается – не мне, а самой себе. Или пустоте. – Теперь мой вопрос: что тебе нужно?

Отомстить отцу за мать, и за себя.

Понять, что в тебе такого особенного.

Выяснить, как обычная, не слишком умная и хитрая девчонка, смогла увести отца от мамы.

И наказать за это.

– Мне скучно, Вика. Мне просто скучно, и захотелось поговорить.

– Со мной?

– Остальные сидят в компании, – киваю на столики за ее спиной, занятые парочками или группами друзей. – А ты одна.

– Да, я одна.

И снова легкая, со вкусом полыни, грусть в ее голосе.

– Расскажи про своего мужа, – прошу, наблюдая, как она допивает очередной коктейль – ягодный, чуть окрашивающий бледные губы малиновым цветом.

– Это не вопрос.

– Считай, что это вопрос.

– Мой муж – замечательный человек, – Вика хмурится, подозревая подвох в моем вопросе, и спешит встать на защиту отца. – Чуть старше меня. И я его люблю.

Лжет. Все три фразы – ложь.

– Чуть старше – это на сколько?

– Тимуру сорок семь лет. И что?

– И ничего.

Поженились они, когда отцу было сорок пять, а Вике – восемнадцать. А в дом к ее семье он зачастил и того раньше.

– Теперь твой вопрос, – напоминаю девчонке, и морщусь от сладости напитка.

Ну и гадость. Будто сироп пью.

– У меня нет вопросов. Мне надоел этот разговор, – она снова тянется к папке с бумагами, но рука подрагивает.

И бумаги рассыпаются по столу.

Справки, выписки, анализы.

– Что это? – хватаю один из листов, и глаз успевает вырвать отдельные слова: «хгч», «мазок», «посев».

Ах, да. Блондинка же была в клинике.

Болеет чем-то?

– Это? – Вика так и не уходит. Застывает, с каким-то глухим отчаяньем глядя на рассыпавшиеся по столу бумаги, а затем сгребает из, и неаккуратно засовывает в папку. С отвращением, даже со злостью. – Это медицинский казус, вот что. Я здорова, но никак не забеременею.