Вполне логично, ели платят огромные деньги.

Другой договор – это даже не договор, а ещё одно соглашение о неразглашении. То, которое я подписала ранее ни в какое сравнение не идёт с данным. Условия жёсткие, суровые. Если хоть кому-нибудь сболтну про клиента, или агентство, сотрудников агентства, то мне грозит просто астрономический штраф и одной сумкой Элли для его выплаты я не обойдусь. Но я болтать не собираюсь, так что всё хорошо.

А вот третий договор непосредственно касается дела.

— Кахарский принц? — восклицаю изумлённо и вскакиваю с кресла. Имя пока не указано, для имени оставлено пустое место. Но указано, что это принц Кахара.

Поднимаю ошалелый взгляд на невозмутимую женщину и осторожно интересуюсь:

— Ольга Владимировна, куда вы меня втянули?

Она смотрит на меня холодно, прямо и сухо говорит:

— Просто прочитай документ, Нана.

Сглатываю, падаю в кресло и читаю. И когда я на пятый раз перечитываю предмет договора, условия, то не могу поверить, что из одной пропасти, я угодила в другую.

Поднимаю на неё полный отчаяния взгляд, снова поднимаюсь с кресла и произношу с пылом:

— Родить принцу ребёнка и отдать ему? Как же так? Что это за условия? Что это за работа? Это не работа! Это… Вы продали меня, как товар! Я не согласна!

— А ну сядь! — рявкает она на меня, и я падаю на место.

Она сидит за столом и смотрит на меня безразлично, будто я действительно товар.

— Ты можешь отказаться, Нана. Но спроси себя, когда ты сможешь заработать столько, сколько указано в контракте?

Да, сумма баснословная. Она впечатлила меня. Но не так сильно, как предмет договора.

Мотаю головой и едва сдерживаю рвущиеся наружу рыдания.

— Мужчина приятный, Нана. Богатый. Он тебя обеспечит всем самым наилучшим. Ты будешь жить, и кататься как сыр в масле. Да на твоём месте любая бы согласилась и ухватилась за эту возможность! К сожалению, невинных телом и душой почти не встретить. Да ещё с таким удивительно чистым и крепким здоровьем как у тебя. Мужчина впечатлён твоими медицинскими данными, Нана. Радуйся, что тебя оценили очень высоко.

По моим щекам стекают предательские слёзы.

Ольга поднимается и зло выдыхает:

— Да прекрати ты строить из себя недотрогу! Товар, говоришь? Да, Нана, ты – товар. Как и я. Как и все женщины. Даже принцессы являются товаром, разменной монетой. Мы за всё платим, Нана. Иногда – деньгами, иногда – душой, иногда – телом.

— Тело и душа принадлежат мне, — говорю жёстко, стою на своём.

Она начинает смеяться. От её сухого, каркающего смеха у меня по спине ползёт противный холодок.

— Очнись, девочка, это мир мужчин. Если ты одна, то рано или поздно тебя сомнут, прогнут, сожрут, уничтожат. Если за тобой нет сильного покровителя, ты – никто, — говорит она, обходя по кругу кресло, в котором я сижу. — Вспомни ублюдков, что тебе этой ночью угрожали. Куда ты пойдёшь за защитой? К ментам? В прокуратору?

Она останавливается за спиной и кладёт руки мне на плечи, сжимает их, чуть массирует и продолжает:

— Ты знаешь, почему такие мрази ведут себя настолько свободно и нагло? Думаю, не знаешь. Просто у них всегда есть крыша в органах. И стоит тебе прийти за помощью в полицию, как тебя сраные менты, которые должны были бы защитить, им и сдадут. И тогда я тебе вдвойне не завидую.

Я закрываю глаза и понимаю, что я загнана в угол.

— Какой у тебя вариант, Нана? Принять предложение принца Кахара? Или воспользоваться другим вариантом – я, как и обещала, отдаю тебе деньги, чтобы ты заплатила вымогателям, но тогда ты будешь работать на меня.

— И кем же? — спрашиваю не своим, каким-то упавшим надломленным голосом.