Толик флегматично косился на меня. Кирилл тревожно оглядывал окрестности.

Старший из мужчин говорил быстро, предупреждая возможный отказ с нашей стороны.

– Телефоны в этой местности не берут, машины ездят редко. Да и страшно сестру с дальнобойщиками отправлять. А вы с такой милой девушкой. – Махнув в сторону лесочка, мужчина властно позвал: – Аня! Сестрёнка! Иди сюда!

Последние фразы он говорил, глядя прямо мне в глаза, правильно вычислив, кто будет принимать решение.

В редком пролеске маскировался военный «газик». Ну, точно! Они же военные, только в штатском. Подтянутые, подкачанные, коротко стриженные, с белой полосой без загара на лбу. От фуражки.

Разговаривать сидя стало как-то неприлично, и мы вышли из машины.

Первым внутри меня очнулся интуитивный бирюзовый голос: «Ах, Маша, необходимо помочь людям. Смотри, какие они интеллигентные и дружелюбные». Тут встрял невозмутимый оранжевый голос: «С какой такой радости мы должны проявлять гуманизм к незнакомым людям, на краю географии, и, не дай Бог, бесплатно?»

Третий голос лениво забормотал: «Правильно, правильно, валить отсюда надо. Ну их, к бесу, дорожные приключения».

Я приготовила фальшиво-милую отказную улыбку, но тут Кирилл, глядя в пролесок, неожиданно проникновенно сказал:

– Боттичелли, «Афродита».

У Толика просто отвисла челюсть.

Из-за деревьев вышла девушка, вернее молодая женщина… Средний рост, русые золотистые косы чуть ниже плеч, правильное лицо и удивительно спокойный взгляд.

Легкий ветер оживил белое крепдешиновое платье в красный горох и выбившиеся локоны волос.

Военный продолжал частить, уговаривая:

– К нефтяникам сажать её боюсь. Тронуть не тронут, но гадостей наговорят обязательно. А она, то есть Аня, девушка нежная, впечатлительная.

Кроме меня, никто не заметил выражения лица Анны. А девушка искренне удивлялась своей характеристике. Хотя какой же он, этот дядя, родной брат ей, курносой блондинке с бело-бархатной кожей, если у него темные волосы, нос прямой римский, а кожа смуглая.

Болотно-брюзжащий голос номер три икнул, спеша предупредить: «Маняня, ну её на фиг, благотворительность на дорогах. И вообще, разуй глаза, она же красивая, эта девушка! Поехали быстрее в город, очень кушать хочется».

Оранжево засигналил первый голос: «Вот именно – пора ужинать. Бесплатно никто не накормит, опять придется тратить деньги. А может, за девушку прилично заплатят? Лишний рубль карман не тянет!»

Не знаю с чего бы, но мой обычно молчаливый брат решил принять участие в разговоре.

– Отлично вас понимаю, блин, ребята, у меня, видите, тоже сестра. Она, бляха муха, не такая нежная и даже может постоять за себя… Но все равно я часто за нее волнуюсь.

Нет, это уже не лезло ни в какие ворота. Чтобы мой братец делился эмоциями с незнакомыми людьми на пустой трассе, на краю света?.. Странно.

Я подняла правую руку, останавливая ненужный треп. Военные смотрели на меня настороженно. «Сестренка», в отличие от них, совсем не волновалась и доверчиво улыбалась. Я задала конкретно-ясный вопрос, продиктованный оранжевым голосом:

– Сколько заплатите?

Более старший по званию и возрасту мужчина сощурился:

– А вы, собственно, куда едете?

– В Осташков, – ответила я, остро ощутив тоску по жаркому августу в наших краях и запаху тёплой свежей воды с Селигера.

Мужчины недоумённо переглянулись.

– Это где же город со странным именем Осташков? До Урала или позже?

– Это на озере Селигер, Тверская область. – Обидевшись на термин «странный», я припомнила Булгуньахтахом, мимо которого мы проезжали, и речку Банька в Подмосковье. А моя однокурсница, так вообще родилась в Татарии в селе Чемодурово. – Осташков, город в пятистах километрах от Москвы, три тысячи километров отсюда. Подходит?