– Ну, как, как, – Доктор встал и протянул мне билеты и выписки, – … не помочь больному человеку? Сейчас я выпишу вам сопровождение, а девочки… Эльвира, давай к грузчикам, у тебя быстрее получится, а ты, Юля, к экипажу…

– Я могу к трапу подъехать. У меня «Лексус» на стоянке стоит.

– «Лексус» – это хороший диагноз, впечатляет, но подъедем мы на нашем служебном транспорте. – Врач сел, спрятал деньги в карман и начал писать нужную бумагу.

Уверена, в любом аэропорту если не каждый день, то уж каждую неделю происходят и странные, и трагические, и смешные случаи. Но наша сегодняшняя посадка в самолёт останется в легендах. Она произвела сильнейшее впечатление на всех и каждого, кто соприкоснулся с транспортировкой трёх милых девушек.

Я поднималась по трапу сама, Аню поднимали на носилках, Хавронью, визжащую на всё лётное поле, затаскивали двое грузчиков. Сзади поднимался врач в белом халате и уговаривал всех не волноваться.

Проследив за обустройством Ани и Хавроньи, я села на своё место в самолёте и открыла шторку иллюминатора. Зазвонил мой телефон.

– Машка, ты когда в больницу вернёшься? Я ж беспокоюсь и за твоё здоровье, и за ГАИшников. – Толя, как всегда, что-то жевал, разговаривая со мной.

– А за них-то беспокоишься с какой радости?

– Жалко мне того инспектора, который решит содрать с тебя штраф.

– Толя, если бы я не экономила каждый рубль, мы бы ни дом не купили, ни магазин. – Уточнила я. – Ой, забыла тебе сказать, я лечу в Якутию, в посёлок Топь. Аня впала в летаргический сон и одна не долетит.

– Что? – Голос брата сорвался на дискант. – Куда ты собралась, с не заросшими рёбрами? Да тебя с самолёта снимут! У тебя же вид пострадавшей в серьёзной автоаварии.

– А вот и неправда, я уже сижу, смотрю в иллюминатор. Мне подполковник или полковник Гена для взяток выслал денег. И все взятки сработали. Я тебе из Топи позвоню. За ребёнком смотри.

– Ладно. – Брат примирительно заурчал довольным голосом. – Присмотрю и за Данькой, и за Ниной. Езжай, если нужно. Своих бросать нельзя… А Кирилл от нас съехал, и его видели в посёлке с какой-то девушкой, – тихо добавил брат. – Четыре раза.

Я ничего не ответила, боясь разреветься в голос.

Самолёт плавно взлетел над землёй. Рядом со мной в кресле спала Анна, в ногах сопела Хавронья. Стюардесса, которой я лично заплатила триста долларов, принесла одеяла и поправила ширму, отделяющая наш женский коллектив от других пассажиров.

Да уж, наша троица и здесь вызывала интерес. «Это чего же такое творится? Это же авантюра», – возмутился мой Оранжевый голос. «А всё равно другого выхода у нас нету, – запел Бирюзовый голосок. – Анечку бросать нельзя». «И чего тебе дома-то делать? – Зевнул Болотный голос. – Там сейчас будет проистекать роман между Толиком и Ниночкой, и ты будешь мешаться. И на Кирилла смотреть не придётся, душу себе рвать».

После приземления, я, отодвинув ширму, наблюдала, как из самолёта выходили пассажиры. Сидела и ждала помощи, надеясь, что Гена что-нибудь организует, ведь я не могла самостоятельно вытащить Аню и, при этом держать свинью. Хавронья непонимающе смотрела на меня, вопрошая – за каким фигом я завезла её на край земли.

За окном мёрзлой занавесью неслась метель.

У выхода из самолёта наметилось оживление, и под хихикание бортпроводниц, в салон втиснулся молодой мужчина в полушубке, в брюках защитной расцветки и в оленьих унтах. В мужчине я узнала полковника медицины Геннадия Лебедева.

Я видела Гену всего один раз, в прошлом году не больше получаса. Уже тогда я обратила на него внимание, несмотря на то, что была влюблена в Кирилла. Харизматичный.