Секенэф не подчинился бы воле вельмож, если бы и сам не осознавал необходимости этого шага. В другую эпоху столь желанное ему одиночество было бы возможно, но после войны Таур-Дуат особенно нуждалась в стабильности и спокойствии. В своём сердце Император уже вдыхал воздух Западного Берега вместе с Каис, но выбор он сделал, руководствуясь разумом. Выбор этот пал на Амахисат из вельможного рода Шепсаит. Гордая и прекрасная, жестокая к врагам и справедливая к подданным, Амахисат стала новой царицей Таур-Дуат и родила своему супругу двоих детей – Анирет и Ренэфа. Хатепер и Секенэф ценили её острый ум и силу. Подданные уважали, а многие и искренне полюбили новую царицу. Но она не была Каис… Вся любовь Секенэфа к погибшей супруге перешла на их общего сына, но он не жалел своего наследника, и всю требовательность отца Хэфер познал куда больше, чем его брат с сестрой.

Что до царицы Амахисат – она отдала свою любовь Ренэфу, потому что мечтала о сыне, а не о дочери. Хатепер старался поддерживать всех троих племянников, чтобы не вызывать ревности и разногласий, но и у него была любимица – царевна Анирет, молодая, но уже такая мудрая. Удивительно, характером она пошла не в мать, а скорее напоминала жрицу, которую Амахисат так тщательно старалась стереть из памяти супруга. Жаль, что Секенэф не замечал этого сходства…

Погрузившись в воспоминания, Хатепер ожидал своего брата и Владыку у маленького семейного святилища, где тот в последнее время проводил все свободные часы. Пребывая в размышлениях, он не сразу заметил, как резные двери открылись, и Секенэф вышел в потайной сад, где его не мог потревожить никто, кроме членов семьи и самых доверенных слуг. Император опустил голову; поседевшие ещё тогда, около тридцати лет назад, волосы, не убранные в ритуальную причёску, разметались по плечам. Хатеперу не хотелось верить, что этого колосса можно повергнуть, но при виде брата ему стало страшно. В тронном зале с вельможами говорил наследник Ваэссира, воплощение Силы божественного Эмхет. Личность же, воплощавшая эту Силу, пошла трещинами.

Приблизившись к брату, дипломат обнял его за плечи.

– Знаю, о чём ты хочешь говорить, – сухо сказал Секенэф вместо приветствия. – Я по-прежнему могу вести народ.

– В этом никто не сомневается, – мягко возразил Хатепер.

– Ты сомневаешься, – ответил Император, поднимая потускневший, но всё ещё проницательный взгляд. – Зря. Разве так мало я сделал во исполнение своего долга?

Хатепер вздохнул и покачал головой.

– Более, чем многие из нас. Но я боюсь за тебя, брат, – честно признался он.

Слова поддержки им не требовались – братья, как всегда, понимали друг друга почти без слов. Тень улыбки коснулась губ Секенэфа. Его брат, его друг был рядом с ним так же, как и в тот день, когда он потерял Каис.

Потом взгляд Владыки снова устремился куда-то за только ему одному видимый горизонт, и его расправившиеся было плечи бессильно опали.

– Моего сына нет на Восточном Берегу, Хатепер. Каждый день я ищу его и не нахожу. А мёртвые говорят мне, что нет его и на Западном. Хэфер заблудился, так и не нашёл дорогу к Стражу Порога… и я не могу дать ему погребение, помочь ему найти путь. Это страшнее, чем принять его смерть. Он будет потерян для нашего рода… навсегда.

– Сила Ваэссира позволяет тебе прозревать лишь до пределов нашей земли, – осторожно напомнил Хатепер. – Возможно, Хэфер жив и покинул вверенные тебе владения. Не по своей воле, конечно…

– Ты и сам в это не веришь, – с горечью усмехнулся Император. – Как и я. Хочешь верить… но не веришь… Я не защитил наше нерождённое дитя тогда, и не сумел защитить нашего сына теперь. Всей моей власти не хватило на это. Какая жестокая ирония! В народе меня называют живым Божеством, и вместе с тем я так… бессилен.