Любовь переходит из сада в дом с книгой в руках.

Любовь. А, Мишель! (Замечая Станкевича.) Прошу прощения.

Михаил. Никому, кажется, нет дела до того, что мы со Станкевичем ведем смертный бой с материальными силами во имя объединения нашего духа с Мировым разумом – а завтра он должен ехать в Москву!

Любовь собирается уходить.

Да теперь уже все равно. (Станкевичу.) Местный губернатор – приятель отца, из чего следует, что я должен заниматься чернильной работой и сделаться коллежским асессором, да еще быть благодарным за это после моей блестящей карьеры в армии.

Любовь. Ты будешь рядом, в Твери, мы будем часто видеться.

Михаил. Увы! Этому не бывать. Мы с Николаем собираемся в Берлин, к первоисточнику.

Любовь. Но на что ты собираешься жить?

Михаил. А, буду преподавать… математику, не знаю, какое это имеет значение? (Искренне.) Понимаешь, Люба, я – один из тех, кто рожден для своего времени. Я должен пожертвовать всем во имя моей священной цели, я должен укреплять свой дух, пока я не смогу сказать: “То, что угодно мне, – угодно Богу”. (Уходя с беспечным видом.) Я все это объясню отцу.

Михаил уходит. Станкевич в затруднении. Любовь – не меньше его. Станкевич аккуратно складывает книги. В эту минуту из дальней комнаты доносится шум ссоры. Она продолжается некоторое время, потом прекращается. Любовь уже было начала говорить, но в эту секунду распахивается дверь и влетают Татьяна и Александра. Они говорят, перебивая друг друга.

Татьяна, Александра. Ой, Люба! Ты слышала? Отец с Михаилом – ой! – простите! мы ничего!

Они едва вошли, как уже вышли. Станкевич приготовился говорить, но в эту секунду поспешно входит Варвара.

Варвара (не останавливаясь, говорит Любе). Теперь он вообразил, что он Господь Бог.

Варвара пересекает комнату и уходит. Станкевич окончательно теряет смелость и собирается уходить.

Любовь. Так вы уже завтра в Москву?

Станкевич. Да. (Выпаливает.) Вы давно не появлялись в философском кружке. Нам не хватает… женского взгляда.

Любовь (неудачно). А что, Натали Беер больше не ходит?

Станкевич (неправильно поняв ее, холодно). Я… Я понимаю смысл ваших слов.

Любовь (в полном отчаянии). В моих словах не было никакого смысла!

Станкевич начинает поспешно собирать книги. Любовь хватает первую попавшуюся книгу.

Могу я взять эту книгу? Почитать. (Она рассматривает название.) “Grundlegung zur Metaphysik der Sitten”[14]. Это интересно?

Станкевич. Это по-немецки.

Любовь. Ich weiss[15].

Станкевич. Да… да, конечно, если хотите. Но вы уже что-то читаете. Это философия?

Любовь. Нет, я не знаю. Это просто роман, Жорж Санд.

Станкевич. Философия любви!

Любовь. Да, она говорит, что любовь – это высшее благо.

Станкевич. Возможно, во Франции. Кант говорит, что благие поступки совершаются только из чувства долга, а не по страсти или сильному влечению…

Любовь. Что же, хороший поступок не может быть совершен по любви?

Станкевич. В том смысле, что тогда он не дает нам морального превосходства. Потому что, в сущности, мы совершаем его для собственного удовольствия.

Любовь. Даже если это делает счастливым другого?

Станкевич. Последствия здесь не играют роли.

Любовь. А действовать из чувства долга, если это ведет к несчастью?..

Станкевич. Да, это нравственно.

Любовь (робко). В Германии, может быть…

Станкевич (настойчиво). У Канта человека судят только по его намерениям.

Любовь (все еще робко). Дурак тоже может действовать из лучших побуждений.

Станкевич (взрывается). И действует! Откуда мне было знать, что Натали Беер ошибочно истолкует мои намерения? Я говорил с ней только о философии!

Любовь достает маленький перочинный ножик и протягивает ему.