– Зря. Свадьба – это красиво. Свадьба – это важно. И когда вы собираетесь лететь?

Артем повернулся к матери. Взял ее за руку.

– У нас билеты на 29 июля.

– Понятно.

Катя не хотела плакать, но слезы, наверное, конденсировались прямо из воздуха. Ничего не поделаешь – Средиземноморский влажный тропический климат.

– Мам, не плачь.

– Я не плачу. Значит, решение ты принял давно. Почему молчал?

– Не хотел тебя расстраивать.

– Или ждал, что я умру раньше? – у Кати сжались кулаки до белых костяшек. Да что же это такое! – ты, Тёма, не хотел расстраивать мамку?

– Мам, я не жду твоей смерти. Что ты такое говоришь?

– То, что вижу, то и говорю. Задержалась я по-твоему на этом свете?

– Мам!

– Когда отцу сказал про Америку?

– Давно. Почти, как решил. Это он попросил не говорить и не расстраивать тебя. Сказал, что тебе и так тяжело, что ты привязана к детям и так далее.

– Заботливые вы у меня мужчины, – Катя вытерла ладонями нос и лицо, почему-то не взяла с собой носового платка или салфеток, теперь наматывала скользкую сырость на ладошки, – я все поняла. Спасибо, что предупредил. Езжайте, коли так решили.

– Хочешь я не поеду? – вдруг воодушевился Артем и повернулся к матери.

– Не хочу. Зачем мне это? Вы с отцом лучше не списывайте меня со счетов. Надо было сразу сказать. Жаль, что вы так относитесь ко мне.

– Как, мам?

– Как к списанной старой телеге. У всех вас новая и интересная жизнь, а меня лучше не беспокоить. Мне главное, дожить короткий век, никого не задев лишний раз. Так?

– Не так, мам. Прости, если что.

– Я не обижаюсь, – Катя встала и подошла к бассейну, зачерпнула ладошкой хлорированной воды и умылась, – у тебя впереди большая жизнь. Проживи ее достойно и интересно, сынок. За меня, за Ваню, за всех, кто не смог.

– Мам, зачем ты так? Мне как-то не удобно.

– Брось, сынок. Все пустое. В Америке, действительно, может быть интересно. Но не кажется ли тебе, что в нашей стране тоже есть места, куда можно приложить свои таланты?

– Я долго думал. В Америку надо ехать молодым. Там, чтобы добиться успеха, надо много работать. Сюда, если что, всегда можно вернуться.

– То есть наша страна для тебя, вроде как запасной вариант?

– Примерно так. Не говори только про патриотизм, про память дедов, про березки и великий русский язык!

– Хорошо, не буду. Но знай, русскому человеку и правда бывает тяжело на чужбине. Почитай любого писателя-эмигранта. Увидишь там хрустальную тоску по родине. Хотя, возможно, тосковали они только потому, что вернуться было нельзя. Ты же вернешься?

– Я буду приезжать,

– На свадьбу приглашай, а лучше приезжайте к нам. Сыграем в Москве.

– Обязательно, мам.

– И на похороны приезжай, – улыбнулась Катя.

– Мам!

– Шутка. Иди в номер. Я посижу еще.

Артем поцеловал, обнял мать и понуро поплелся в отель.

Прохладный ночной ветерок пробежал рябью над бассейном. Катя съежилась и обняла себя.

Как же так получилось, что она не заметила, как ее родной сын мысленно живет за океаном? Неужели Катя слишком много думала о себе и совсем забыла про детей? Неужели гибель Вани затмила ее материнские чувства к младшим детям? Она эгоистично страдала и изводила себя, не взирая на родных и близких?

А теперь ее болезнь и скорая кончина станет укором для живущих. Мол, пускай вспоминают, кого нет рядом. Не ценили…

Или Катя так сильно хотела оказаться рядом с Ваней, что готова положить за это желание собственную жизнь? Да, она скоро будет рядом со старшим сыном. Она сможет его обнять и поговорить. Если, конечно, за порогом смерти что-то есть. А если нет?

Катя направила себя в роль жертвы. Все родные должны страдать и скорбеть от невосполнимой потери. Так же, как она страдала по Ване. Но в итоге получилось совсем по-другому. Ладно Сережа нашел себе женщину и компенсирует недостаток Катиной ласки на стороне.